Предыдущая   На главную   Содержание   Следующая   Ашот Георгиевич Гарнакерьян   Апрель -- январь По высочайшему, Видно, праву Время уносит В пучину лет Факты, события, Чью-то славу, Перечеркнув и сведя На нет. Каждому место оно Укажет, Даль озарив беспристрастьем Своим. Кто-то Архивною пылью ляжет, Кто-то Из праха встанет живым. Слава когда-то Гремевших, где ты? Время ей повелело: умри! Лопнули мнимые авторитеты, Словно бы мыльные пузыри. Мертвой рукою Забвенья тронуты, Жалкий познали они удел. Время щадит Только чистое золото, Золото помыслов, Золото дел. Щедрые реки и те мелеют, Рушится в бездну -Утес морской. Но не стареет, Но не бледнеет В памяти образ Вечно живой. Годы проходят Мимо, мимо... Высятся трудных годов Хребты. Я же отчетливо, ощутимо Вижу родного лица черты. Вот и хочу я Снова и снова Взглядом измерить Его пути, Чтобы рожденное В сердце слово, Словно венок, К постаменту нести. Апрель ликует. А я во власти Январской стыни Иду навстречу Тем дням тяжелым, Когда несчастье Тебе, Россия, Согнуло плечи... Я скорбно встану В поклоне низком, Молиться буду -- Но не иконам -- Симбирским рощам, Симбирским избам, Приволжской шири, Приволжским склонам. 266 Не только люди, Природа в скорби -- Оделась в траур: Ей больно тоже. Казбек вершиной Синеет, горбясь, И стало небо Кавказа строже. В полярной тундре, Где след олений Пурга заносит В ночи угрюмой, Жил в каждом сердце Владимир Ленин, Тепло с ним было В холодном чуме... Но мы забыли, Что есть усталость Не только сердца, Но и металла. Болезнь тихонько К нему подкралась -- Его не стало, Его не стало... Мы забывали, Что он из крови, Из нервов соткан, Как все мы, все мы... Нам горе Сводит сурово брови. Мы в час прощанья От скорби немы. У глаз морщинки Тесней собрались, Спина сутулой От ноши стала... Да, мы забыли, Что есть усталость Не только сердца, Но и металла. *** Играют соки В стволах березок, Как молодое вино апреля. Простор далекий Лилово-розов, И нежно-мягок Тон акварели. Неясным шумом Налились дали, И росы пали На травы в поле. И мелодичен, И музыкален Апрельский ветер В степном раздолье. Сирени свежесть Разносит ветер. Раззолотилось Звезд многоточье... О, если б в лунном Сиянье этом Забыть мне горе Январской ночи. Остались в сердце Две эти даты, Две вехи жизни. Их ширь измерьте! И день рождения, И день утраты Слились в едином Венце бессмертья. И снова струны Дрожат стозвонно В апрельском небе Моей России. И даль прозрачна, И синь бездонна -- Вернулись птицы В края родные. Апрель ликует. Но память сердца Меня уносит К суровым годам, И мне теплынью Не обогреться Под этим ярко Сверкнувшим сводом. Январской стужей Снега сковало, Колючим ветром Сечет ресницы... Его не стало, Его не стало, День этот горький, Как вечность, длится. Теперь мы молча Стоим, как братья, Полыни горше тоска такая. Молчанье это Звучит как клятва И как присяга Звучит святая! *** Где шел туберкулез С цингой в обнимку, Лохмотья жалкие Свисали с нар, Где люди кланялись Христову лику, Вдыхая в легкие Свечи угар, -- Упала искра, Чтобы, не сгорая, Светить во мгле, Пожаром стать грозя, Чтоб ярость хижин, Нищий люд окраин С низов поднять И двинуть на царя. И в душный сумрак Казематов хмурых Луч пробивался К страждущим сердцам... Сожми кулак Рабочей диктатуры, Навеки объявив Войну дворцам! Пусть каждый верит, Что ему под силу Борьба, в которой Не страшна и смерть, Что будут Над свободною Россией Знамена революции шуметь! В сибирской ссылке Думал дни и ночи, Неутомимо думал об одном: Как уничтожить Все законы волчьи, Что человека Сделали рабом... ...Над Шушенским Уже луна вставала, Край минусинский Засыпал в снегах. И лишь его окно Всю ночь сияло, Как бы сигналя Путнику впотьмах. И многие ли знали В пору эту, Что свет, Горевший в маленьком окне, Когда-нибудь Всю озарит планету С немеркнущим светилом Наравне. Все выверил, Мечтой взлетая смело, Предусмотрел минуты и часы. Как будто он держал В руках умелых Великой справедливости весы! Откуда ж дальновиденье такое, Уменье сокрушать Твердыни зла, Презренье к малодушью И к покою, Где не горенье -- Тленье и зола? ...История из тьмы Вставала мглистой, У самого начала Всех начал. И к мщению взывали Декабристы, И герценовский Колокол звучал. И отзывались в нем России дали Тревогами давно Минувших дней. И Пугачев и Разин Завещали Ему частицу Дерзости своей. Он стал всех высших Целей воплощеньем... Но как могли вместиться В жизнь одну Вся боль, весь гнев, Вся жажда поколений, Решившихся подняться В наступленье, Чтоб старый клятый мир Пустить ко дну?! Он не был ни святым И ни пророком. Нет, по-земному Ясный и простой, Горел, работал, Намечая сроки Той бури, Что взорвется над землей. *** Пройдут не дни, не месяцы -- А годы Великих потрясений и забот. И под висячими мостами воды Нева не раз весною пронесет. Не раз, кострами острыми Пылая, Восстанья вспыхнут, Грянет град свинца. А он, Разливом мыслей управляя, По новым руслам Поведет сердца. ...Тот день настал. С Финляндского вокзала Разносится Ликующая весть. И Петроград гремит Железным шквалом: Вернулся Ленин! Он -- в России! Здесь! . . . . . . . . . Сквозит апрель, Еще туман и холод И сердце тяжкая Утрата жжет: На Волковское кладбище, За город, Не грозный вождь, А нежный сын идет. Идет он самой горькою Дорогой Среди могил, Где тает снег и мгла... О, если б продержалась Хоть немного, Какой бы эта встреча Быть могла. И чудится ему Зима Симбирска. Гимназия. Далекие года. И взгляд тревожно-нежный, Материнский, Который душу Грел ему всегда. Опять коснулись пальцы Белых клавиш, Мотив, знакомый с детства, Слышит он... Пусть спазмы в горле, Тяжесть сердце давит -- Сын к матери Явился на поклон. Дождь моросит Ненужный, безразличный, И дует ветер Северной весны. Но -- веселее Пересвисты птичьи Среди могильной Мертвой тишины. "Спи, добрая моя, Твое терпенье, И мужество, И доброта души Пусть будут Бесконечным продолженьем Всего, Что нам придется совершить!.." Природа первые Побеги нянчит, Мечтая о тепле И о весне... И то, что сам Владимир Ленин плачет, Никто не слышит В этой тишине. * * * Весенний ветер Над всей планетой, И синевою сверкают дали. Все больше красок, Все больше света, Сильнее люди сердцами стали. Опять дохнуло в лицо весною, И мне сегодня Поверить трудно, Что все, что было, Было со мною -- И праздник жизни, И тяжесть будней. Все это было Со мною, знаю, Был гром орудий, Земля дымилась. Я полз над бездной, Я шел по краю, И это имя В душе светилось. И все сильнее Благоговенье К нему -- кто отдал Всю душу людям, Чей день рожденья Лишь день рожденья, Его рожденье Мы помнить будем. А смерть отступит, Не будет смерти, Забудем лютой зимы метели. Цветут деревья, Играют дети, Ведь он родился Для нас в апреле. Весной, в апреле, Ильич родился, И завертелась быстрей Планета. На радость людям Мир изменился, О, если б Ленин Увидел это! * * * Я на земле Уже немало прожил, Но до сих пор, Признаться, не пойму, Что значит быть На Ленина похожим: Такое не под силу никому. Всю жизнь с души Как бы счищаешь Накипь, Гранишь себя, Шлифуя, как алмаз. И вдруг пасуешь В рядовой атаке И малодушничаешь В трудный час. То не хватает Выдержки железной, То самой неподкупной Прямоты -- День прожил Бестолково, бесполезно И не помог Движенью жизни ты. Врагу в глаза Не посмотрел бесстрашно, Двурушника, лжеца Не выгнал вон. И, значит, в самом главном, В самом важном Ты поступил не так, Как мог бы он. Горишь уже До полного накала И с полною отдачею Живешь. И все-таки пока что Сделал мало И на него Ни капли не похож. Не потому ль В минуты озаренья, В минуты окрыления, Когда Через всего тебя Проходит Ленин, Как ток проходит Через провода, Ты высоко паришь С открытым сердцем И постигаешь дар Бесценный тот, Который он оставил нам В наследство, Мысль устремив В невиданный полет? Всю жизнь Обидной завистью томимый Ко всем, кто повстречал Его хоть раз, Тот образ я ищу Неповторимый, Что стал частицей Каждого из нас. Не монумент увидеть бы -- Живого, Не фотографию -- Лицо вождя. Услышать зажигательное слово, С ним по дорогам Жизни проходя. Мы в дальний путь идем Сквозь зной и стужи, И все видней нам На путях крутых, Что нелегко лепить Людские души, Сияньем новым Озаряя их. Мы души собираем По крупицам, И сердце с веком Станет биться в лад, Когда соединятся Те частицы, Что образуют Твой глубинный клад. Но трудно лепится Душа живая, Чтоб трепетно светить Другой душе, Ее сияньем новым Озаряя, На новом небывалом Рубеже. По тем путям, Что были им намечены, Еще идти придется Долго нам... Когда-нибудь Пойдет все человечество По новым, Удивительным путям. Над всей землей, Тревожно раскаленной, Над бесконечностью Морей и стран Горит маяк, В годину бурь Зажженный, И людям в руки Верный компас дан *** Оглядываясь на дороги Л и р и ч е с к а я п о э м а Обычно, дожив До поры известной, Ну, скажем, за сорок Перевалив, В любви не найдя Чистоты небесной, Разлук и обид Переплыв пролив, Почувствовав в сердце своем Усталость, -- Грустили, Тоски признавая власть, О славе, Которая не состоялась, О жизни, Которая не удалась. Ведя огорченьям, Большим и малым, Никем не оплаченный Длинный счет, Хмелели одни Над ночным бокалом. Стрелялись другие, Глупцам в черед. Прожито немало, Пора оглядеться И мне беспристрастно По сторонам... Уже предается Все чаще сердце Воспоминаний Тяжелым снам. И как ни старайся Ты молодиться, Остаться нельзя На былой черте. И молодость больше Не возвратится, И чувства любимой Уже не те. А та, что Согрела меня когда-то Теплом материнских Сердечных ласк, Лежит у подножия Арарата, В долине, Где плещет Волной Араке. Я пальцы ломать Не хочу до хруста, Пусть сгинет Непрошеная слеза. Но часто Туманная дымка грусти И мне Заволакивает глаза. Еще далеко До глухой кончины, До самой последней Смертной тоски, Как будто доплыл я До середины Большой и глубокой Жизни реки. Я девушку встретил В сиянии света У синего моря На берегу. И мне показалось Виденьем это И чудом, Родившим стиха строку. А много ли надо Юнцу такому, Чтобы влюбиться В ее глаза, В которых то видишь Глубокий омут, То ясная светится Бирюза? И мы подружились -- Как солнце с гладью, Как моря прибой С золотым песком, Как тонкий стан ее, С легким платьем, Как руки мои В эти дни с веслом. Я думал, Что этого счастья может Надолго, На всю мою жизнь хватить. Казалось, ничто Любви не встревожит, Не оборвет Золотую нить. Восторженным доверяя Объятьям, Не знал я, Что ею не был любим, Что девушка В белом, как парус, платье Обманет меня И уйдет с другим. А это случилось Легко и просто -- Ушла, как уходят Вдаль облака. И мне показалось -- Померкли звезды И стали хмурыми берега. И, может быть, Всматриваясь в пучину Волны, закипающей За бортом, Свою предугадывал Я кончину На этом загадочном Дне морском. И, может быть, Трогая сталь нагана У голых, пустынных Батумских скал, Развязку Неопытного романа В спасительной пуле Тогда искал. Но время -- Талантливый, Умный лекарь -- Уже заглушало Тревогу ран, Чтоб я, исцеленный Душой навеки, В житейский бы Кинулся океан. Неясный еще, Как начало дня, Манил меня образ Безвестной женщины, Которая создана для меня. Но где она -- В Киеве ли, В Смоленщине, В Ростове, Ташкенте или Баку? Но знал, Что такая живет на свете, Что я для нее Себя сберегу, Что я перед ней За любовь в ответе. И, может быть, был здесь Прямой гипноз: Ее я придумал В воображенье, И девушка С бронзовым блеском кос Пришла, Как приходит вдруг вдохновенье. Явилась И стала моей женой, И смуглого мне подарила Сына. И я обзавелся своей семьей, Своим очагом И своей судьбиной. Чем хочешь мое Назови богатство, Но с ним не погибну я В горькой мгле. Любовь -- это Дружба, А, может, братство Мужчины и женщины На земле? Не в имени дело, Не в звонком слове, А в том, Что другую не надо мне. Я с ней замерзал И в буран суровый И грелся теплом ее по весне. И преданность Трижды ее проверив На далях разлук, На огне войны, Я понял, Что в ней -- моя жизнь, И вера, И солнце, И радостей светлых Сны... Читатель! Ты здесь не ищи сюжета: Завязок, развязок В поэме нет. Меня увлекало В труде не это, А жизни Глаза ослепивший свет. И жизнь говорит мне: -- Берись за дело. Пиши обо мне, Жизнелюбом будь, Воспой мое Вечно живое дело, Вдохни утешенье В людскую грудь. И снова В чернила Перо макаю И чувствую Легкую дрожь в крови, О зрелых годах Рассказ начинаю, Поговорив О своей любви. * * * Я тоже не молод, Стал в чувствах строже, Скупее на нежности И слова. И знаю: Ударит старости стужа -- Покроется снегом Вся голова. Уже серебрится Сигнальный иней На черных когда-то, Как смоль, висках. Все реже Мечтаю я в вечер синий О девичьих ласках, О пустяках. Но, путь свой окинув Спокойным взглядом/ Я вижу, Что не о чем мне жалеть. О молодости Горевать не надо: Она умела Ярко гореть. Она разрывала Свои поводья, Терпеть не могла На себе оков, Шумела Стремительным половодьем, Рекой, выходящей Из берегов. И всю себя Расплескав по Вселенной, И всю себя До конца исчерпай, Растаяла в дымке Долин весенних И в щебете птичьем, И в шуме трав. Я молодость не упрекаю Даже В ошибках и промахах В этот час. А если б прошла она Суше, глаже, Пришлось бы краснеть За нее сейчас. Пусть злобе Дарила Она улыбки, Расчетливой Не умела быть, -- Не зря говорится, Что на ошибках, На промахах наших Учимся жить. А чем же он хуже, Мой возраст зрелый, Мой август прохладный И трудовой? Все так же легко И упруго тело, И только движенья На лад иной. Все та же молодость... Чуть иначе, Лишь сдержанней стал, Тяжелее шаг, Все тот же в крови Огонек горячий -- Об этот огонь Обжигался враг. Все та же в руках И ловкость, и сила, И сердце Счастливых надежд полно. Так, значит, под осень Перебродило, Окрепло И стало хмельным вино. * * * В дни молодости, Озорной и бурной, И я о славе Мечтал иногда, Но вот среди Марсов, Среди Сатурнов Славы моей Не горит звезда. Мое неизвестное Тонет имя Среди миллионов Других имен, Рассеялись эти мечтанья дымом, Я в славу другую Теперь влюблен. Она не подходит Ко мне, как пава, В цветном оперении Не встает, Не сотни владеют Такою славой А весь переживший Грозу народ. С тобою, Россия, Делить желаю И светлый восторг твой, И горький плач. Живу -- и в огне Этих дней сгораю Не ради своих, А твоих удач. * * * И все же сомнений Угрюмый демон Над ухом склонился Опять моим: -- Ты разные взбудоражил темы И вышел пока Из воды сухим. О славе, О молодости Поведал, О первой любви своей, О второй, Но рано тебя Поздравлять с победой: Не все еще ясно, Мой дорогой. На разные ты вопросы Ответил, О зрелости слово Сказать сумел, О славе хорошей, Как свежий ветер, Строкою взволнованной Прошумел. Но все-таки Все под луной не вечно. Придет за тобой Когда-нибудь смерть. И ты мне признайся Чистосердечно: Тебе не захочется Умереть? Ведь все, что тобою Давно любимо -- И небо, И ясная синь воды, Весь мир этот В красках неповторимых, От тихой былинки И до звезды -- Придется покинуть Не ради цели, Достойной Каких-то больших похвал, А чтобы исчезнуть В земной купели: Землею был ты, Землею стал... По-разному можно Смерть свою встретить: Свечою сгореть, Костром на ветру. А если кротом ты Прожил на свете, Кротом и уходишь В свою нору. Еще над тобою И холм нетвердый, А мир о тебе уж Давно забыл, Как будто ты В горестном списке мертвых При жизни еще, Как в мертвецкой, был. Хочу по-иному Представить все же Свой горем омытый Последний час. Положат меня На смертное ложе, Расскажут все обо мне Без прикрас. Что жил и любил, И трудился жадно, И всюду оставил По жизни след -- В садах, расцветающих Тысячекратно, В огнях, разливающих Яркий свет. И в меру усилий своих Железных, За совесть работая, Не за страх, Был на земле Человек полезный, Масштабы любил, Уважал размах. Водил боевые суда В походы, Твердыни И крепости воздвигал, И, смерть переживший В лихие годы, Бессмертным В людском представлении Стал. И память о нем В делах не остыла, И слава о нем Устремилась ввысь... И, значит, не в смерти, А в жизни сила... Да здравствует Вечно живая жизнь *** Мой Лермонтов Мой Лермонтов -- другой: Он не похож На все, что в мемуарах Написали, На все, что современники Сказали О нем, мешая с правдой Злую ложь. Печать молчания Уста сковала И сладкопевцам, И клеветникам. Отлитый в памятники Из металла, Теперь он ближе Не к земле -- К богам. Но я опровергаю Все портреты, Хоть мне и незнаком Оригинал... Тяжелые, как гири, Эполеты Ему сдавили плечи. Нервно снял Мундир и бросил На диван небрежно, И распахнул пошире Воротник, И у окна В сорочке белоснежной На фоне белых Ледников возник. Столетний клен Шумит листвой, Качается, А Лермонтов склонился Над столом, За облака мечтою Поднимается, А через миг -- Уже на дне морском. И волны перед ним Опять в тумане, Слепой мальчишка И контрабандист... Как будто снова побывал В Тамани, И сердце трижды Испытало риск. Хоть небо близко, Рядом, по соседству, С души земная Тяжесть не снята. О вечное стремленье К совершенству, Зовущая за млечность Высота! О, этот спор! Он никогда Не кончится, Пока живая мысль Пронзает тьму. Еще один клубок Распутать хочется, Дать сердцу крылья, Чистый свет уму. Еще одну Тяжелую завесу Над бездной Вечной тайны приподнять. О, этот спор! Он нужен до зарезу, Спор с высотой, Чтоб с нею вровень стать. И все же он не Демон, Не Печорин, Он от кавказского загара Черен, Как Азамат, Приятель Казбича, Мой Лермонтов -- Аристократ и горец, И холоден, И кровь в нем горяча. Все в нем сплелось: Стремителен и сдержан, Нетерпелив, Как бешеный поток, И черств душой, И беспредельно нежен. Он легкомыслен, Он же и пророк. Мой Лермонтов -- Не образец героя, В котором идеальная душа. В нем вечное желанье Непокоя, С неутоленной жаждой Мятежа. Не в меру подозрителен, Доверчив, И горше смерти Для него обман. Мой Лермонтов -- Клубок противоречий, Грозящий извержением вулкан. * * * Над Пятигорском Шумный ливень льется, А мы с тобой забрались В темный грот И смотрим, как от капель Ветка гнется, И слышим, Как июльский дождь поет. Здесь, говорят, Печорин с Верой встретились Почти в такой же полдень Грозовой. Легендами и вымыслами этими Взволнован я. Но Лермонтов живой, Все заслонив, Встает передо мною, Бежит по тропкам К дымчатым холмам, В глазах, налитых Южной чернотою, Грусть с горькою улыбкой Пополам. То он стоит У серных вод Провала, То на прямой вершине Машука. Кто скажет, Где впервые зазвучала Написанная гением строка? На этих зеленеющих отрогах, У неба и земли на рубеже? Здесь выходил один он На дорогу, Здесь Демона Предчувствовал уже. Биографы пусть изучают Даты, Когда и где, В каких краях он жил. А мне важней, Какую боль утраты, Какую тяжесть Он в душе носил? Каким накалом крови Чувства мерил, Как праздновал Печаль и торжество, На что надеялся, Кому он верил И трепетно боготворил Кого? Заснеженные ледники Кавказа Ему напоминали Русский снег, Равнины, неохватные Для глаза, И лунный отблеск, И саней разбег. Позванивает колокольчик Бойко, И мимо обнищавших Деревень Проносится стремительная Тройка, Отбрасывая На сугробы тень. Из-под копыт летят, Взрываясь, хлопья, За перегоном Скрылся перегон. Надменная, Кандальная, Холопья Россия погрузилась В долгий сон. Все яростней, Все бешенее кони Бегут, подхлестнутые Ямщиком. Спасаются, как будто От погони, В недобром одиночестве Степном... Что вспомнилось поручику В изгнанье? Над невской далью Бледная заря? Трагедия Декабрьского восстанья? Трусливая безжалостность Царя? Летящий сквозь столетья Всадник медный? Смерть Пушкина И ужас похорон? Свои стихи? Они, как залп ответный, Раздались, Покачнув державный трон. Любовь? Но что от той любви Осталось? Она исчезла Призраком пустым, Та женщина. Что ангелом казалась, Но поступила По-земному с ним. Еще, как говорят, В запасе вечность, И четверть века Не прожита им. А он с тоской Смертельною Обвенчан И собственным бездействием Томим. И это не придуманная поза, Не наигрыш, Не байроновский жест. Он слишком чист Для той житейской прозы, В которой топчут Человечью честь. Но сердце от обид Не разорвалось, Глазам не надоела Синева, И в нем живет Мальчишеская шалость С причудами Лихого озорства. И радуется он Цветку простому, Воде, что можно В родниках испить... Две б жизни на земле Прожить такому! Он не сумеет И одной прожить... Завистники Его живьем бы съели За то, что звездных Он достиг высот. С ним рядом ходит Не один Сальери, Готовит гибель И паденья ждет. Расставлены Опасные капканы, И паутину сплетен Вьет паук, И пенятся Гусарские стаканы, И вертится Ночей картежных круг. Как факелы, горят Селенья горцев В тревожной непроглядности Ночей. И черный дым Кольцом змеиным вьется Над кладбищем Обугленных камней. Все беспросветно, Все душе отвратно... А бабушка, Не покладая рук, Хлопочет, просит, Чтоб опальный внук По высочайшей милости Обратно Вернулся в ненавистный Петербург... Черкесский конь Под ним легко танцует, А бурка к смуглому Идет лицу. Все выше в горы, Свежий ветер дует, Все ближе К злополучному концу. Среди ущелий, Богом позабытых, Он мчится, Словно ринулся в полет, И пуля та, Что для него отлита, К стволу прижавшись, Очереди ждет... А что Мартынов? Разве в нем таится Разгадка Той трагедии большой? Не он, так подвернулся бы Другой -- Самовлюбленный, пошлый И пустой, С которым все равно ведь Не ужиться, Не примириться На земле одной. Еще звенело в Пятигорске Лето, Еще закат над Машуком Горел... Под роковое дуло пистолета Не на дуэль он шел, А под расстрел *** Марухский перевал Петру Лебеденко Шел человек Искать свои стада К вершинам тем, Где вечный холод льда. Шел в горы человек За барантой Весеннею Оттаявшей тропой. Шел человек, Теряясь в синеве. Сияло небо Ясное над ним, Папаха на лобастой Голове Курчавилась Каракулем седым. Шел человек, Снегам и солнцу рад... И вдруг он замер, Отступил назад. Там, где карниз Над бездной ледяной Высокими сугробами зажат, Застыл навеки, Обретя покой, С бессмертьем Породнившийся солдат. Застыл таким, Как в тот последний миг, В движенье весь, В стремительном броске, Как грозное виденье, Возник, Как монумент, Отлитый в леднике. Да, это он, Тот доблестный солдат, Что спас планету Тридцать лет назад. На всех концах Вселенной Он стоит, Отлитый в бронзу, Врезанный в гранит. А здесь он вмерз В марухский вечный лед И словно в наступление Зовет. Плечо приподнято, Напряжена рука, И смотрит дуло Автомата вдаль. В глазах не безнадежность, Не тоска, В глазах его -- Несмертная печаль, В них -- ледяная ненависть К врагу, Желанье встать И в бой идти опять. Как я об этом Рассказать смогу? Но я об этом Должен рассказать. Железа стойкость Славится давно. Железу -- натиск Выдержать дано. Но и железу надо С этих дней Учиться не сгибаться У людей... Святое пламя Вечного огня Сюда сквозь годы Привело меня, Чтоб на колени стать, Чтоб волю дать Печали, душу режущей Опять, Тревоге, Что в глазах Стоит всю ночь, Гоня покой баюкающий Прочь -- Казалась неприступной Высота На снежных пиках Главного хребта, Который, небо Подперев плечом, Безмолвствует В бесстрастье ледяном. x x x Как трудно, Как тревожно мне идти По их следам, По горькому пути, По гильзам тем, Что втоптаны в снега, Что вмерзли в эту землю На века. Когда над темной пропастью Метель Смертельную заводит Карусель, Мир заволакивая Мутной мглой, Не оступись У кручи ледяной... На этих склонах И зима сама Как будто сходит От тоски с ума И в бешенстве Бессмысленном своем Сжигает души Голубым огнем... Сегодня здесь Бездонный небосклон. Снегам в закатном золоте Сверкать, Где каждый выступ, Каждый горный склон Защитой был, А мог могилой стать. На миг нарушит Тишину обвал, Как будто кто Из пушки отстрелял. Трещат по швам В теснинах узких льды, И в горных реках В полный рост воды. Меняются и краски, И тона, Непостоянна Снежная страна. О белое беспамятство Снегов! Как будто позабыты Навсегда Слова прощальных клятв И стон бойцов, Захороненных В темных безднах льда. Как будто этот белый, Белый снег Не красил Чистой кровью человек. Ты, память! Воскреси передо мной Дни подвигов И тот неравный бой Здесь, у Марухских Голубых высот, Где незаметен Вечности полет. Солдат, что вмерз В заиндевелый лед, Как будто по следам Боев идет. x x x Карабкаются через ледники Немецкие, альпийские Стрелки. Взбираются они На турьи тропы И слушают в горах Метели шум. Вершины Альп, Вершины всей Европы Не выдержали Их железный штурм, Взбираются По скатам ледника, И слово "форвертс" -- Словно спуск курка. Идут, как победители, Вперед, Сквозь снег по пояс, Сквозь звенящий лед. Идут, в своей Уверенные силе, В слепом зазнайстве Позабыв о том, Что разбивались все О грудь России, Как о скалистый берег Волны в шторм. Идут, под ношей Тяжкою не гнутся, Им фюрер помогает Даже здесь. И на фуражке каждого Красуется Не свастика, А белый эдельвейс. Ползут все выше Бюргерские туши. Не зная, Что на роковой черте Путь преградят им Люди Те, Чьи души Подобны этой Горной высоте. Здесь вздрагивали Даже ледники От грозных схваток, От сплошных атак. Хваленые немецкие Стрелки, Зажатые В наш огненный кулак, Сдавались в плен, Летели в пропасть с круч, Под наши пули, Обезумев, шли. Клубился дым На фоне черных туч И таял где-то В снеговой дали. Арийцы снова Убедились здесь, Что на земле Стальные люди есть, Которые книг на кострах Не жгут, Из кожи пленных Не сплетают жгут, Не душат в газокамерах Детей. Но только тронуть их Рукой посмей-- Подымутся они Громадой всей, Громоотводом Родины своей. Закрыты все дороги, Все пути. Как высшее возмездье - Царство льда. Сюда пришел -- Отсюда не уйти, Не выбраться отсюда Никогда. Пробиться не сумеет Ни один, Мечтая о тепле И о весне, К разливам моря, К зелени долин, К той нефти, Что мерещилась во сне. x x x Я здесь один С утратою своею И с памятью своей Наедине. Цветы на склонах Огненно алеют, Но кажутся В накрапах крови мне. Вот желтые, Как цвет разлуки, Сизые И белые, как летом, Облака. Посмели же назвать Свои дивизии Фашисты Нежным именем цветка, Который чист, Пронизан солнцем весь. Я отыщу на склонах Эдельвейс. * * * Корявый камень Буро-рыжих скал, Наверно, тоже В эти дни страдал. Но он не может Рассказать сейчас О доблестных делах Твоих, Кавказ. А тот, о ком Мы говорим: он жил, Один атаки Немцев отразил, Один сразился С ротой егерей, -- Живет сегодня В памяти друзей. Хожу у этих Солнечных долин, Смотрю на пики Ледяных вершин И думаю: От имени живых Я должен реквием Сложить о них. Святое пламя Вечного огня Сюда сквозь годы Привело меня, Чтоб видеть Мирного селенья дым, Встречать в горах Альпийскую весну, Предаться Размышлениям своим, Постичь людского горя Глубину. Грань ледников, Их дальняя черта, Теряется В синеющих миражах... Они, как чистота, Как прямота, Как высота Всех устремлений Наших. Хожу у этих рек, У этих скал, У этих перевалов ледяных. Я чище стал, Я сам сильнее стал, И днем, и ночью Думая о них. * * * Здесь одинокий Обелиск стоит. И вновь к подножию Зовет меня. Мое молчанье У скалистых плит, Моя печаль У Вечного огня Как музыка, Как реквием звучит В сиянье Ослепительного дня. Кто пал здесь? Генерал или сержант? Командующий или рядовой? Где их останки Славные лежат? В долине?, В этой глыбе ледяной? Как поименно Каждого назвать, Как перечислить Всех до одного... Молчать! Молчать! Вы слышите: Молчать! Молчанье -- Выразительней всего. Молчат в речных изломах Валуны, Леса притихли В предвечерний час. Молчание доходит До луны, Печальным светом Отражаясь в нас. Взгрустнули Голубые острова Плывущих в бесконечность Облаков... Молчать! Молчать! Беспомощны слова. Молчанье выразительнее Слов. Колышет ветер травы, Чуть шурша, Цветы роняют Наземь лепестки, От этого молчания Душа Готова разорваться На куски. Насколько же сильней Душой я стал У круч твоих, Марухский перевал! С неземною жаждой x x x Как звезды, цветы в долине, Горят светляки крылато. О мир этот синий-синий, Влекущий всю жизнь куда-то. И я улетел бы в космос, В другие миры скорей! Но травы в июльских росах Милее млечных путей. И я хочу на Венеру, К Сатурну, К далеким звездам. Но слишком земле я верен, И весь для земли я создан. Я тоже немного Фауст, Не гетовский, а другой, Распутать мечтаю хаос Земли, мне столь дорогой, Не до конца понятной, Не узнанной до конца, Космически неохватной, Тревожащей нам сердца. За все, что успели люди, Хвала им, почет и честь. Но сами себе мы судьи, И в нас еще столько есть Бездонных глубин и высей, Еще мы в плену оков -- Неизреченных мыслей, Ненайденных нами слов. И все, что пока таинственно, Должно объяснимым стать. И выход один-единственный -- Искать, до конца искать. Мы где-то ступаем робко, Простую не видим суть, Но можем нажатьем кнопки Всю землю перевернуть, Испепелить планету И все, что живет на ней, Цветет и стремится к свету Во имя грядущих дней. Нас время нещадно старит И дней обрывает нить. А кто мне секрет подарит, Чтоб молодость возвратить? Чтоб чувствовать Сил избыток, Возврат невозвратных лет. Не колдовской напиток Мне нужен -- земли секрет. * * * Житейский огромен хаос! Земное не исчерпав, Искал неземное Фауст, Фантазии волю дав. О сумрачный Мефистофель... Я холоден к сатане, Но Маргариты профиль Еще досмотреть бы мне. Мне б тысячу раз глядеться В разрез твоих светлых глаз, Понять, где лукавит сердце И правда где без прикрас. Есть мудрецы такие, Что знают все о любви. А я в глаза голубые С грустью смотрю твои! Мне не понять вовеки, Что скрыто в "их от меня. О, эти нежные веки, В ресницах искры огня, Любимых губ очертанья, С березкою схожий стан! Я -- вечный пленник незнанья, И взгляд мой застит туман. Глаза твои смотрят чисто, Глазам твоим верить можно, Но сердце В потемках мглистых Запрятано так надежно. А как же в него проникнуть, В чужое проникнуть сердце? Мне хочется громко крикнуть: "Найдите такое средство!" * * * Я ничего не знаю О тайнах самых простых: Трава зеленеет к маю На пастбищах луговых, Вода в реке голубеет, Внезапен молний зигзаг... Что человек умеет? Так много и мало так. Пределы земного! Эту Любовь я С другою сравню ли? Меня и мою планету Мчит время быстрее пули. Пределы земного! Сколько Загадок во мгле сокрыто! И жить я хотел бы долго Не ради услады сытой. Рвануться б сквозь мрак Незнанья К тому, что свежо И ново. Безвестному дать названье, Бесспорное взвесить снова. Да, многое мне не ясно, Я буду всю жизнь дивиться: Ну почему же красным Тюльпан по весне родится? И красятся в цвет зеленый Пригорок И каждый склон. Пусть тысячу раз ученый Откроет любой закон, Причину любых явлений Сумеет он разгадать, С ребяческим удивленьем Смотрю я на мир опять. Я знаю, что Тимирязев Дал точный ответ на это. Но вот над цветочной вазой Склонился и жду ответа: Кто чайную розу выдумал? Ее аромат густой? Природа, тебе завидую, Любуюсь всю жизнь тобой. Ученому ясно многое, А для поэта, увы, Останется тайной строгою Рождение синевы, И сказочное оперение Фазана в лесной глуши Лишь вызовет удивление В глубинах моей души. Все ясно с луной как будто -- На снимках обычный вид, Склонившись над лунным грунтом, Ученый мудрец сидит, А для меня сиянье Луны -- это дивный миг, И первая ночь свиданья, И твой озаренный лик. Откуда берут восходы Сияние молодое! Редчайшие переходы Из синего в голубое, И густоту, и сочность, И мягкость полутонов, Пусть все объяснят мне точно, Но это -- превыше слов. Во всем со дня сотворенья Живут новизна и новость. Откуда вот у сирени Берется ее лиловость? И удивительно нежный Разрез тугих лепестков? В ромашке откуда снежность? Быть может, от тех снегов, Что, ранней весной растаяв, Оставили белизну? Разгадка может простая -- Постичь бы мне глубину. Ах, до чего ж пахучи Сугробы жасминных веток... Я жаждою болен жгучей: Узнать, разгадать, разведать. Как копится яд змеиный? Как вяжется мед пчелиный? Откуда взошел подснежник? Когда я бываю нежным, И злым я когда бываю? Так плохо себя я знаю. Но при таком незнаньи, Как приобщился ты К высокому пониманью Гармонии и красоты? А красота откуда Берет свою красоту? Нигде не ищу я чуда -- Реальность во всем я чту. Хожу по земле ли, плавно Кочую по небесам, Но душу свою я дьяволу Не продал и не продам. И, может, сгорю, исчезну В поисках красоты, И унесу я в бездну Родимой земли черты. Ведь по дороге к счастью Не первый я сгину, нет, Как мотылек, летящий На ярко блеснувший свет. Умом я сумел значенье Нелегких истин постичь. Движение, превращение, Круговорот частиц, И таинство расщепления, Где новшествам нет границ. Пределы земного! Вот где Ищу я свое призванье. И руку тяну к природе: Развей же мое незнанье! Возможное, невозможное Отбито резкой чертой. И тайна самая сложная: Я -- человек живой. Земля наша -- космос тоже, Изученный очень мало. Она мне всего дороже, Она моей болью стала. * * * Я реки соединяю, Дворцы могу воздвигать, Но я ничего не знаю, О чем бы хотелось знать. Я стронций открыл, Я атом Заставил людям служить! Но степь, что побита градом, Как к жизни мне возвратить? Как сладить мне С черной бурей, Стихию взнуздать мне как, Которая свет лазури В слепой превращает мрак? Да, сердце мое в разведке, Не рвется оно к покою, Ведь даже строенье клетки -- Загадка для нас с тобою. В ней тайна рожденья жизни, Трагедия нашей смерти. А кто этот день приблизит, День праздника на планете? Я землю познать стараюсь И мчусь в глубину галактик. Я -- Фауст, Я -- доктор Фауст. Я -- фантазер, Я -- практик. А может, я анти-Фауст? И антимиры зачем мне? Я землю узнать стараюсь, Мне так повелело время. Как вечность, бездонна звездность, Оттуда не слышно зова, Но мы улетаем в космос, Во имя всего земного. Земля -- мой источник счастья, Мой лекарь, мое спасенье. Молюсь листве шелестящей В тени тополей осенних. Земля моя! Край, где реки Текут серебра светлее, Где ранней весны побеги Все гуще, все веселее, Возьми озари мой разум, Чтоб он, вопреки всему, Граненым сверкнул алмазом, Любую пронзая тьму. Земля моя! Край, где рощи Во тьме шумят суеверно, Где птицы в росе полощат Свои голубые перья, Где сладко необычайно И жить и грустить порою, Все тайны свои, Все тайны Открой же передо мною! Зовет меня вдаль дорога, К цветущему в полдень маю. Познал я душой так много И все же так мало знаю. Великих не счесть открытий, Влечет высота парений! Но жду я иных наитий, Прозрений и озарений.