Предыдущая   На главную   Содержание   Следующая   Олег Маков, Вячеслав Миронов. Не моя война[2]   Глава четвертая - 16 - - Ну и что, господа офицеры, решили? - Гусейнов насторожен. - Давай попробуем научить твоих новобранцев. Но не более того, - отвечаю я. В глаза не смотрю, только под ноги. Предавать своих, даже ради собственной жизни, процесс неприятный. Чувствую, как кровь начинает стучать в голове, в глазах опять круги красно-оранжевые, подташнивает. - Ну, вот и хорошо! Я же знал, что вы сделаете разумный выбор! Присягу, как я понимаю, принимать не будете? - Нет. Не будем. Воевать тоже не будем. Только учить новобранцев выживать в бою. Годится? - Конечно! Сейчас вас отвезут в больницу, немного подлечим, отоспитесь, отмоетесь, подкормим, и за работу! - Гусейнов радостно смеется и потирает руки. Он уже собирается уходить, но поворачивается на каблуках и подходит поближе. - Чуть не забыл. У каждого из вас будет личный телохранитель. Для вашей безопасности, - рожа его кривится в плотоядной ухмылке. - Оружия у вас пока не будет - оружие необходимо на фронте. А то вдруг вы вздумаете какой-нибудь фокус выбросить. А сейчас представляю вам начальника штаба батальона, в котором вы будете служить, подполковника Модаева. С командиром батальона Нуриевым я познакомлю вас позже. Его слово для вас - закон. Телохранители знают, что делать, если вы попробуете не подчиниться командованию. Теперь все вопросы решайте с офицерами. Не сговариваясь, мы с Виктором плюнули на землю от злости. Не дурак Гусейнов, далеко не дурак! К нам подошел Модаев и два вооруженных ополченца. Не из первой роты. Это было видно сразу. Лет по восемнадцать-двадцать, лица настороженные. Готовы в нас стрелять по поводу и без повода. У Модаева на лице боролись различные чувства. С одной стороны он переполнен важности от занимаемой должности. А с другой стороны - мы же знаем, что он чмо и предатель. Мы тоже не ангелы, но когда стреляют чуть выше головы, "сажают на измену", то как-то не очень уютно себя чувствуешь. Надо с самого начала показать чмырю его место. - Что, Сережа, погоны не давят? - говорить тяжело, но надо. - Встать! - Сил нет. Помоги, Серый. - Поднимите их! - гонор из него так и прет. - Чмо долбанное! - Витя не удержался. - Вы слышали, что сказал командующий армией? Отныне я решаю вашу жизнь и судьбу. Вы обязаны мне подчиняться! - Тебе подчиненные нужны или инструктора? Сам что ли будешь учить бойцов? - Я буду осуществлять общее руководство! - он растерян, ожидал, что мы будем раздавлены. Не на тех нарвался! - Правильно, потому что не можешь ты проводить занятия. Ничего ты не можешь. Ты ноль без палочки! - сказал я тихо, каждое слово причиняло нестерпимую боль в голове. Но Сережа слушал, наливаясь краской. От гнева или от стыда, не знаю. - Тебя использовали, как одноразовый презерватив. Ты предал. Тебе кинули кусок мяса - подполковника, и на фронт. Не сделали замом, не дали теплого места, не дали жирного куска. - А сами-то хороши! - Серега перешел в атаку. - Что же вы пошли служить? Где ваше геройство? Надо было пять минут назад сказать, что не будете служить, так команда бы вас и кончила. И все, привет родителям! - Чмо торжествовало. - Разница между нами в том, гнида, что ты предал своих товарищей, как Иуда, и не для того чтобы выжить, а из-за жирного куска, или сломали тебя на бабе! Тьфу! - Витя начинал кипятиться. - Был чмырем и сдохнешь чмырем! Говно ты, старлей! - я говорил спокойно. Устал я, очень устал. Серегу подбрасывало от наших слов. У ополченцев вылезли глаза от удивления. Два смертника спокойно обливают помоями их командира. Было видно - дай им волю, они нас расстреляют на месте без суда и следствия. Кишка тонка, ребятишки! Гусейнов сказал, что о нас должны заботиться. - Делай, что твой командир сказал. В больницу нас! - В машину их! - Серега резко развернулся и пошел со двора. Нас подняли, сняли наручники, поддерживая под руки повели к машине. Возле ворот стоял обычный УАЗик без тента. На месте старшего сидел Серега. Нас посадили сзади на пассажирские сиденья, села охрана. Поехали. Минут через десять приехали к районной больнице. Выгрузили нас. Серега и один телохранитель пошли внутрь здания. Симпатичная больница, двухэтажная, белая, - двор, огороженный каменным заборчиком, утопает в зелени. Красиво, очень красиво. Мы достали сигареты и закурили, присев на бампер машины. Стоять было больно. Вышел охранник, он же - по совместительству - телохранитель, позвал нас. Поплелись. Встретила дежурный врач. Женщина лет двадцати трех, симпатичная. Белый халатик ей явно был к лицу и подчеркивал ее хорошую фигуру. Ей, видимо уже объяснили кто мы и что надо. Она смотрела на нас с чувством нескрываемой жалости. От врачей нечасто этого дождешься! Она объяснила, что уже никого нет, поэтому она сможет только сделать предварительное обследование, оказать первую медицинскую помощь по мере необходимости и накормить нас. - Помыться, побриться можно? - спросил я. При этом я старался держаться как можно бодрее, может, удастся и позаигрывать с ней. Хотя с нашими разбитыми мордами, да при таком эскорте явно ничего не получится. Можем лишь вызывать жалость. "Подайте на пропитание убогому! " Нас сразу провели в душевую. Одежду мы свою бросили на входе. Не одежда, а лохмотья, пропитанные кровью, потом, страхом и болью. Душ, мыло, мочалки! Господи! Как хорошо! Тела болят, ноют, но радуются вместе с нами чистой воде. Мы трем себя отчаянно, трем друг другу спины, моемся долго, растягиваем удовольствие. Господи, как хорошо! Ссадины чешутся и при каждом движении отдают болью, но все равно - блаженство. Один телохранитель постоянно находится при нас. Второй принес бритвенный станок с безопасным лезвием, и что-то сказал своему приятелю, показывая на нас и станок. - Как думаешь, что он ржет? - спросил Витя, намыливая лицо мылом. - Судя по его тупой морде, скорее всего этим станком бреют перед операцией всякие интимные места. Или покойников. - Фу, какая гадость! - Витя брезгливо посмотрел на станок, который держал в руках. - Тебе не все равно? Если нас не расстреляли, то неужели ты будешь какой-то заразы бояться? - спросил я, осторожно потирая бок, который сильно болел. - Плевать! В училище и не такое было! - Витя начал бриться. Зеркала не было, поэтому приходилось делать это на ощупь. - Вот видишь! А ты боялась! Даже юбка не помялась и мамка ничего не узнает! Потом побрился я. При выходе из душевой мы обнаружили, что наших лохмотьев нет, а лежат два больничных халата и трусы, тапочки больничные. Не все было впору. Но и на этом спасибо, как говорится. Потом нас накормили. Но как это больно! Желудок резало, голова кружилась. Тошнота подкатывалась, чуть не стошнило. Витя так же мучался. Потом женщина-врач нас осмотрела, смазала все ссадины и синяки йодом. При этом она шептала что-то. Очень выразительно смотрела на нашу охрану, и что-то говорила на азербайджанском. Эти коалы-переростки с оружием поеживались, топтались на месте и пытались ей что-то объяснить. Но она, видимо, не соглашалась с ними, показывая на наши ссадины и синяки. Затем сделала нам обезболивающие уколы и дала таблетки. Палата наша находилась на втором этаже. Не палата - люкс. А там... А там были белые простыни! Мы легли. Плевать, что еще не так поздно, мы устали! Тело болело, чесалось, зудело. Но как хорошо на чистом белье лежать. Приятно спиной потереться об него. Подушка настоящая! Не мешок с тряпками и соломой! Спасибо тебе, Боже! - 17 - Я провалился в сон. Никто нас не будил. Проснулись от яркого солнца, которое било в глаза. Охрана была рядом. Нас провели на завтрак. В больнице были старики и молодые перебинтованные пацаны, лет по шестнадцать-семнадцать. Держались они гордо, явно чувствуя свое превосходство. Видать недавно с боевых позиций, раненые. На нас все смотрели с любопытством, без злобы. Повариха положила большие порции, дед с соседнего столика угостил сигаретами. Потом - обследование. У Виктора были перебиты два пальца на ноге, у меня сломано ребро, сотрясение головного мозга, - на предварительном диагнозе определить, отбиты внутренние органы или нет, было нельзя. Нам ставили капельницы, делали уколы, усиленно кормили. Но охрана глаз с нас не спускала. Хотя и стала добрее, но постоянно была настороже. Сами охранники отдыхали в этой же больнице. Для них и для нас это был настоящий санаторий "Солнышко". Серегу-предателя мы не видели вообще в течение двух недель. Отдохнули, отъелись. Жизнь хороша! События пленения, несостоявшегося расстрела остались в какой-то другой жизни. В больнице была даже небольшая библиотечка, мы читали запоем все, что было на русском языке. Забавно то, что много книг классиков были нетронутыми. И часто мы были первооткрывателями, когда аккуратно раскрывали склеившиеся страницы. Запах пыли книжных полок, типографского клея, обложек, - все это чем-то напоминало дом, юность. Как это было давно и далеко, будто и не со мной вовсе! Читал Достоевского, Толстого, Тургенева, Лескова. Даже не читал, а проглатывал все целиком. То, что не понимал в школе, в училище, сейчас было понятно и просто, продираться сквозь клубок хитросплетений человеческой психики было одним удовольствием! Общались с теми, кто лежал в больнице. Нормальные, порядочные люди имеют свой, трезвый взгляд на вещи. Война эта в Карабахе им нужна, как зайцу стоп-сигнал. И не понимали добрые местные жители, зачем Гусейнов втравливает русских в эту войну. Правда, все это говорили нам в то время, когда наша охрана не могла их слышать. С нами щедро делились принесенной домашней едой, самодельным вином, которое мы исправно выпивали вечером. А по ночам нас мучили кошмары. Опять подвал и пытки. Часто снились училище и ротный майор Земов, которого мы все боялись и ненавидели, а сейчас я вспоминал его с благодарностью. Он сумел привить нам стойкость. Училище раньше казалось мне адом, особенно первый и второй курс. Сейчас же я понял, что это был детский лепет на лужайке, но он подготовил меня к тяжелой долгой жизни. Жизни под постоянным стрессом. Витька основательно закурил. Как вновь обращенный адепт постоянно молится и изучает религиозную литературу, так и он не выпускал сигарету изо рта. Шестнадцатилетние подростки, которые были ранены в первом же бою, рассказывали о происходящем с молодой горячностью. По их рассказам выходило, что идут бои местного значения, бьются, как правило, за одни и те же села, от которых мало что осталось. Это обусловлено, в основном, рельефом местности. Вот этих пацанов мы и слушали особенно внимательно. По их словам, оружия хватало на всех. При необходимости подвозили еще. Много было добровольцев, наемников мало. Но наемники были с обеих сторон. Последнее время освободительная армия под чутким руководством генерала Гусейнова понесла большие потери. Почти весь его штаб испарился. Кто погиб, кто захвачен в плен, кто просто сбежал. При этом, по слухам, пропало много денег и трофеев из казны генерала. Вор у вора дубинку украл. Так и надо тебе! "Гуд бай, Америка! " Как достала эта песенка! Она то исчезала, то вновь возвращалась. Назойливый мотивчик. Или, скорее всего, "крыша" у меня тронулась. Хочешь быть сумасшедшим - будь им! Также парнишки, сами того не подозревая, рассказали очень важную информацию. Наши догадки подтвердились. Первая рота - это личная охрана Гусейнова. Состояла она то ли из турок, то ли из курдов. Держались они всегда особняком. Их боялись простые ополченцы. Как-то в горячке один из командиров рот обвинил Гусейнова в гибели своих бойцов из-за непродуманности атаки. Пошли в атаку и наткнулись на минное поле. Как только ротный попытался вскинуть автомат - был убит двумя нукерами Гусейнова. В боевых действиях первая рота не принимает участия, но владеет обстановкой: ходит в разведку и, по слухам, вербует стукачей среди своих. Чтобы бунт не поднялся. Круто! И разведка, и контрразведка, плюс диверсанты. Хорошую школу "мальчики" прошли! Ай да Гусейнов! Ай да сукин сын! Витька с ума сходил по врачихе, которая нас принимала. Звали ее Аида. Он пытался узнать максимум информации о ней. День ее рождения, есть ли у нее дети, откуда муж, как они живут, и прочее. Витек постоянно повторял: "Какая женщина! Какая женщина! Чудо! " Она и вправду была хороша. Прекрасная фигура, длинные ноги, правильные тонкие черты лица, роскошная копна волос, мягкий голос, добрый характер, чуткие, красивые руки. Мой товарищ поневоле использовал любую возможность, чтобы навести о ней справки, пообщаться с ней. Так ему стало известно, что Аида замужем. Муж у нее тоже был врачом-хирургом, сейчас был на передовой. Принимал раненых, оказывал первую помощь. По рассказам очевидцам, очень грамотный полевой хирург. Жена лечила бойцов в тылу. Поэтому неудивительно, что к Аиде относились здесь с теплом и уважением. Слово ее было законом для окружающих. На перевязках, во время обходов Виктор старался ей понравиться, храбрился, рассказывал какие-то анекдоты, смешные истории, показывал свое презрение к боли, отчаянно строил из себя героя. Со стороны было забавно наблюдать за этими потугами. Аида внимательно слушала его, иногда по ее лицу пробегала тень улыбки, но никаких авансов или иного, чем отношения врача к больному, не было. Витька бесился от отчаянья. Но рук не опускал, старался вновь и вновь. Каждый день его начинался с тщательного бритья, он выпросил у местных одеколон и нещадно им брызгался. Я при этом отчаянно чихал и поносил его последними словами. Виктору также удалось уговорить одного больного подстричь его. При этом он постарался зачесываться на модный манер. Но все его попытки не увенчались успехом. Виктор потерял покой и сон, по ночам ворочался от боли физической и душевной. Забавно, он забыл, что несколько дней назад нас пытали, обращались как со скотами, чуть не расстреляли. И вот он скачет молодым козликом. Когда я напомнил ему о событиях недавних дней, он сказал, что даже рад, как все сложилось. Жизнь - цепь закономерных случайностей. "Гуд бай Америка! " О побеге нечего было и думать. Бдительные стражи не спускали с нас глаз. У нас отобрали больничные тапочки, ходили мы босиком. Мне-то ничего, а вот Витьке с его перебитыми пальцами было туго. Не уйдешь на таких ногах, да и с моим перебитым ребром тоже. Ждем! Жрем, пьем, спим и ждем! Силы быстро восстанавливались. На шестнадцатый день примчался Серега. Был он весь в пыли и оборван. Лицо обожжено солнцем, весь лоск и спесь с него слетели. Не было уже надменности в его жестах. - Быстро собирайтесь! - заорал он, завидев нас. - Нафиг, - мы решили немного позлить его. - Собирайтесь! - завизжал он. Было видно, что Серега находился под страшнейшим стрессом. - Мы что тебе, голые поедем? Шмотки наши кто-то спер здесь, а в больничных халатах, да на босу ногу, не очень-то повоюешь! - В машину. Потом переоденетесь! Охрана! Быстро погрузите их в машину. За время лечения у нас с охраной установился хрупкий психологический контакт. Они нас не трогали. Мы не досаждали им. Общались они между собой по-азербайджански, но русский прекрасно понимали. Сколько мы не пытались узнать их имена, они молчали. Партизаны! А тут примчался халдей, который разрушает наш хрупкий мирок. Козел! Охране не пришлось ничего делать, кроме как несильно подталкивать нас автоматами к машине. Мы с Виктором обернулись, - на больничном входе стояла Аида. Стояла молча, без движений, только взгляд ее был тревожен, когда она смотрела нам вслед. Витька рванулся было к ней. Охрана пресекла его попытки. - 18 - - Ты толком объясни. Что у тебя стряслось? Орешь как ненормальный! Рожает кто-нибудь? - спрашивали мы, пока шли босиком по камням к машине. - Так мы не акушеры. Мы только начали осваивать курс акушерства, а ты нас выдергиваешь! - Идите быстрее! - Модаев рычал. - Я тебе не Маугли по камням босиком ходить! - взорвался я. - Не хочешь говорить - не говори, но сам разуйся и шлепай по щебенке! - поддержал меня Витя. - На наш батальон напали, погибли люди! - Серега был готов расплакаться. - Каким образом? Ведь батальон почти в тылу? Это получается, что враги прошли несколько десятков километров, уничтожили несколько человек и потом скрылись? Не знаю, какие у вас батальоны, но беру по меркам Советской Армии. У вас меньше или больше? Ой, как не хочется возвращаться в реальный мир. Мы еще раз обернулись и бросили прощальный взгляд на больницу. Она стала нам почти домом. Спасибо вам, врачи и местные жители! Низкий вам поклон за лечение и заботу! Аида по-прежнему стояла на месте. Витька почти плакал от обиды. Я дернул его за рукав пижамы. Он с тяжелым вздохом отвернулся. - В третьей роте десять человек вырезали и трех часовых. Заснули! - Серега от злости ударил себя по ноге. - Оп-ля! - Витя радовался как ребенок. - Не учил ты подчиненных, как надо нести караульную службу! Не учил! Вот поэтому и вырезали их. Как баранов. Чик! И все! Привет родителям! - Заткнись! - огрызнулся Серега. - А чего заткнись?! Сам обкакался, а мы заткнись! - я поддержал Витьку. Нам было почему-то очень весело. Мы откровенно издевались над дилетантством Чудака-Модаева. - Вспомни, великий полководец, что запрещается часовому: "Пить, курить, принимать-передавать, и так далее! " - Заткнитесь! Вы мне надоели! Будь моя воля, я бы вас расстрелял! - За что? За то, что ты предал свою часть, честь офицерскую, а сейчас завалил службу? - Причем тут я? - Серега опешил. - В Советской Армии кто отвечал за службу войск? За организацию и несение караульной, гарнизонной службы, внутреннего наряда? - Командир? - Серега был неуверен в своей правоте. - Командир отвечает за все, но он делегирует свои полномочия кому? - Своему заместителю? - голос Сереги был неуверен. - Хрен тебе по всей морде. Возьми обычный советский устав и почитай обязанности начальника штаба батальона, полка. Начальнику штаба и больше никому! - А это значит?.. - А это значит, м... ла (его передернуло от такого обращения), что ты загубил людей. Из-за тебя вас вырезали, как баранов. Почему тебя не тронули? - Меня не было в лагере, - угрюмо ответил Модаев. - Повезло тебе, м... ку, повезло! - Учи устав, Сережа, учи, пригодится. - Хотя, ты знаешь, раньше офицеры после такого ЧП знали, что делать. - Что делать? В смысле? Серега не врубался. - Стрелялись раньше офицеры. Честь была офицерская замарана. Вот поэтому и стрелялись. - Сами стреляетесь! - буркнул Серега и отвернулся от нас. Весь оставшийся путь он не проронил ни слова, только курил. Прикуривал одну сигарету от другой, окурок бросал в дорожную пыль и напряженно всматривался в дорогу. Наши конвоиры внимательно слушали нашу перебранку и были очень раздосадованы гибелью сослуживцев. Они что-то вполголоса обсуждали между собой, при этом очень выразительно смотрели на Серегу. Водитель, не проронивший за обе поездки ни слова, прислушивался к диалогу земляков и тоже выразительно смотрел на Модаева. В их взглядах не было любви. Только ненависть. Нелегка ты доля предателя! От нас ушел, и здесь не ко двору пришелся! Был м... ком, м... ком и сдохнешь! "Гуд бай, Америка! " Господи! Как надоела эта песня! - Куда едем-то? - Витька был раздосадован, что не удалось ему попрощаться с Аидой. Зная его ершистый характер, я понял, что он нарывается на очередной скандал. - Военная тайна, - буркнул недовольный Модаев. - Сережа, ты идиот конченный! - Виктор взорвался. - Армяне, и те знают, где вы дислоцированы, а ты военную тайну корчишь! Тьфу! Бойцов своих тоже прикажешь обучать с завязанными глазами? Тьфу! Идиот! - Кого-нибудь поймали? - спросил я. - Нет. - Так это может были местные армяне? - Не знаю. Местных всех, вроде, выгнали. - Ага, выгнали. Они далеко не уходили, вот и вырезали тех, кто их выгонял, выселял. Посеешь ветер - пожнешь бурю. Слышал об этом? - Слышал, - недовольно проворчал Серега, всем своим видом показывая, что не хочет вести с нами беседу. - Тем временем машина выбралась на Тбилисскую трассу и бодренько зарулила в сторону Гянжи. В одной больничной пижамке и босиком не чувствуешь себя комфортно, тем паче, что машина открыта всем ветрам. Мы теснее прижались друг к другу. Греемся. После часа езды я понял, куда нас везут. - Витька, друг, а я ведь знаю, куда нас везут. - И куда? - Учебный центр, говоришь, Сережа? Финтишь, финтишь. В Герань он нас везет, в Герань. Я после свадьбы там в "Стекляшке" мебель покупал. - Ого, а я и не думал, что они в Герани обоснуются. Шикарно, Сережа, шикарно. Как тебя, заморыша, туда пустили? До всего этого "парада суверенитетов" в Герани располагался учебный полигон Гянжинской (Кировобадской) бригады ВДВ. Центр был образцовым. 4 директрисы для бронетехники. Всего одновременно там могли располагаться, не мешая друг другу, два полка. Было множество капитальных построек. Это и казармы, и медпункт, и штаб с клубом, и парк с боксами для техники, ПТО, столовая, стрельбища для различного вида вооружения. Туда частенько возили московские комиссии, устраивали показательные занятия. Да и десантников там готовили - любо-дорого посмотреть. Серега заинтересовано обернулся: - Откуда узнал? Объясни. - Первое. Исходя из показаний спидометра. До Гянжи далеко, до Герани близко. На трассе не всегда сейчас можно топливо достать, даже с автоматом. Второе. В Гянже, как я слышал, уже есть ваши Барбудосы со своим начальством. И им вонючего батальона, который режут армяне, не надо. Ну что, доходчиво объяснил? А про полигон знаю, потому что не сидел сиднем в П-18, а по своим связным делам пол-Азерстана протопал, а где и прополз на брюхе. Кабель ремонтировал, связь устанавливал, направления проверял. С людьми общался, знакомился. Вот так-то. Мольтке. Через полчаса мы приехали к забору бывшей воинской части. На табличке, написанной акварельной полуразмытой краской на русском и азербайджанском языках, было написано, что это воинская часть народно-освободительной армии независимой республики Азербайджан. Проход и проезд запрещен. Стреляют без предупреждения. Жаль, что армянские диверсанты не с этой стороны заходили, а то бы не преминули захватить эту табличку. Цирк, да и только! Одна створка ворот была открыта нараспашку. Через разбитое стекло на КПП было видно, как дежурный спит, положив голову на стол. Мы с Витькой заржали во весь голос. - И эта твоя организация службы, Сережа? Еще удивительно как весь батальон не вырезали, как свиней на бойне. Видно, мужики куда-то сильно торопились. - Останови! - заорал Серега на водителя. Тот ударил по тормозам так резко, что мы уткнулись в спины Сереги и водителя. Больно. Башка не зажила толком. Взбешенный Серега выскочил из машины. Он подбежал к КПП, пинком открыл дверь и попытался ударить спящего дежурного. Но тот проснулся от грохота распахнутой двери, схватил автомат и наставил его на своего начальника штаба. Серега заорал на него. Но орал испугано. - Ты почему спишь?! - голос его дрожал от страха. - Я не сплю! - дежурный мотал головой, прогоняя остатки сна. Автомат был по-прежнему направлен на Серегу. - Классный дежурный! - я искренне веселился. - Угроза НАТО! - добавил Витька. - Не говори, армянские террористы укакуются от страха, лишь только услышат его могучий, всеразрушающий храп. - Вы заткнетесь или нет! - это Серега нам. Дежурный повернул голову в нашу сторону и заорал: - Посторонним вход запрещен! - Это со мной! - Серега начинал вновь злиться. - А пропуска? Тут уже грохнули от смеха не только мы, но и охрана, и безмолвный водитель. - Я вас снимаю с наряда! - Серега начал вновь орать. - Снимай! Дежурному уже было лет под сорок, и видимо на всю эту войну он смотрел несколько иначе, чем начальник штаба. На его лице было написано, что положил он на своего начальника штаба, сопляка, с прибором. Серега выскочил из КПП, хлопнув дверью, и бросил водителю: - К штабу! - Крутой ты командир, Сережа! Прямо как Чапаев! - Ничего, сейчас с комбатом познакомитесь, я посмотрю, как вы запоете! Глава пятая - 19 - - Если он такой же, как его подчиненные, то конечно! Только имей в виду, что мы не певцы и не жополизы, в отличие от тебя! - О командирах судят по выучке его подчиненных. Наверное, так оно и есть. Тем временем мы поехали через плац, что в нормальной части никому бы и в голову не пришло! Плац, если не святое место, то по крайней мере, его уважают. По плацу, как правило, передвигаются либо строевым шагом, либо бегом. На машине передвигаются только на самом большом плацу - Красной площади. Серега даже ухом не повел, что поперлись через плац на машине. Мы остановились у двухэтажного здания штаба бывшего батальона материального обеспечения. Поднялись на второй этаж. И в самой части, и на плацу, и перед штабом, да и внутри штаба был бардак: кучи мусора, испражнения, выбитые стекла. Но непохоже, что часть брали с боем. Не было следов борьбы, перестрелки. Мы как были - в больничных пижамах, халатах и босиком, так и продолжали ходить, тщательно обходя камни, стекла. Охрана плелась сзади, было видно, что здесь они тоже впервые. Серега оставил нас перед дверью с надписью "командир части". Здесь же в приемной сидели два телохранителя командира. Серега, прежде чем войти, отдал им свой автомат и пистолет. Те даже не сказали ни слова. Зато с нашими охранниками-конвоирами-телохранителями они очень тепло поздоровались, обнялись, поцеловались, и начали что-то громко обсуждать, эмоционально жестикулируя. Гладя на нас, они что-то спросили, сначала громко рассмеялись, но после того, как им что-то сказали, они замолчали и в упор рассматривали нас как диковинных зверей. В глазах светился неподдельный интерес. Из-за двери раздался голос: - Заходите! Мы вошли. В большом кабинете за столом сидел командир. При этом свои ноги он положил на стол, руки закинул за голову. Это был мужчина лет сорока, весь даже не толстый, а жирный. Казалось, что все его тело состоит из сплошных складок и складочек. И что еще было поразительно, - волосы у него росли отовсюду. На голове они росли какими-то кустиками и пучками, их было много, но было заметны отдельно стоящие-торчащие кустики. Лоб маленький, узенький. Брови были тоже очень кустистыми. Волосы росли на носу, а из носа они просто торчали. Уши тоже были в волосах. Руки, оголенные до локтей, были все в волосах, фаланги пальцев были тоже заросшими. Руки были огромные, кулаки тяжеленные. У меня мелькнула мысль - Чебурашка. Уж очень он был похож на этого фантастического зверя большими, оттопыренными, покрытыми волосами ушами. М-да! Лицо не обезображенное интеллектом вообще. Странная эта штука - "мозг человеческий". В данную минуту надо было потупить свой взор и не подавать виду, что рассматриваешь своего командира, а тем более придумываешь ему кличку. Командир внимательно смотрел на нас. Потом с грохотом убрал ноги со стола. Со злостью хлопнул по столешнице. И заорал: - Сурет что - совсем с ума сошел! Посылает вместо инструкторов-боевиков пацанов каких-то больных! - он вновь хлопнул по столу: - Чему они научат моих бойцов?! - Они очень хорошие офицеры! - вступился за нас Серега. - Чем же они хороши? - в голосе командира, похожего на старую жирную обезьяну, сквозила неприкрытая ирония. - Они прекрасно проводят занятия по общевойсковой подготовке! Они умеют ладить с людьми. - Так они же инженеришки, - в его устах слово "инженер" звучало как последнее оскорбление, - а мне нужны настоящие пехотные командиры, волкодавы! А вы тут приводите каких-то задохликов! Кто их подбирал? - Я сам, - скромно сказал Серега и опустил глаза. Спасибо, сука! Спасибо! Значит, нас не случайно захватили! Значит, по твоей подлой милости нас пытали! Спасибо, гаденыш! Значит, мужики из-за тебя погибли? Подожди! Придет и на нашу улицу праздник! - 20 - Мы с Витькой смотрели волками на Серегу. - Вот у Мати и Ахмеда у них классные инструктора! У одного два танкиста, у второго - пехотинцы. Был десантник, но умер рано! А у меня что? Тьфу! - От злости командир даже плюнул на пол. При этом он действительно харкнул. Большой, смачный плевок с громким звуком ударился о пол. Ну и манеры у него, однако! - На собрании командиров, - вновь начал Чебурашка, - надо мной будут все смеяться, что инструкторами у меня инженеры. И вновь "инженер" он произнес с такой ненавистью, что мы даже поежились под взглядом этих маленьких, колючих, поросячьих глазок, которые были глубоко запрятаны под сильно развитыми и нависшими надбровными дугами. - Значит так! - он принял какое-то решение, и теперь оглашал его нам. - Вы подчиняетесь только мне! Часовые вас не выпускают за пределы части. Вы будете учить моих людей воевать. Вся ваша жизнь отныне зависит только от меня, судьба тоже зависит тоже только от меня. Документы ваши тоже у меня. Будете хорошо служить - отпущу, плохо - убью! Свободны! - Вопрос есть, командир, - я, ежась под его тяжелым взглядом, осмелился подать голос. - Что еще? Надменен командир, тщеславен, себя, видно, очень любит, кочевряжится. А ты как дурак стоишь перед ним в легкомысленной пижамке, разутый, продутый ветрами в машине, и пытаешься корчить из себя инструктора. Но надо показать товар лицом. Гусейнов не расстрелял, а этот жирдяй может и прихлопнуть, а сам все спишет на армян, они у него тут частые гости. - По дороге сюда мы краем уха слышали, что в части было какое-то ЧП. Это правда? - Ну и что? Говори быстро, - жиртрест напрягся, набычился. - Как что? Были организованы поиски? - Нет. - До границы несколько часов езды. На дорогах посты. Милиция, армия, ополченцы. И диверсанты спокойно приходят ночью, убивают и также спокойно уходят. Что-нибудь пропало? - Нет. - А может часовые и не уснули вовсе, а пришел тот, кого они хорошо знали, тут-то их и вырезали по-тихому. - Ах ты, собака! - Серега подскочил со стула как ужаленный. Тут же открылась дверь и просунулась голова одного из телохранителей командира. Чебурашка махнул рукой. Голова убралась, дверь закрылась. - Сядь, начальник штаба, может он дело говорит. - Да он все врет, козел! И это мы тебе припомним, предатель, придет время и припомним, отметил для себя я. - А почему ты это на свой счет относишь, а? Продолжай. Как тебя там? - Старший лейтенант Маков Олег Робертович. - А меня полковник Нуриев. Продолжай, Маков. Ну вот и познакомились! - Так я и говорю, что были у нас прецеденты, когда провели около двухсот человек через посты охранения, часовых захватили, всю часть захватили. - Вах, вах! - Нуриев покачал головой. - Двести человек! В часть провели! Вах! И как это было? - Модаев их провел, - Витя тоже не выдержал и включился в игру. - Единожды предавши... - я не закончил фразы. - Да-да, слышал, слышал об этом, - командир внимательно смотрел на своего начальника штаба. Сереге было неуютно под тяжелым взглядом, прорывавшемся из зарослей кустистых бровей. - Кто отвечает у вас за службу войск в части? Кто обязан проверять караулы? Расследование проводили? - Слушай! Ты много говоришь, я занят. Вот есть начальник штаба - с ним говори много. Мне сегодня Сурет звонил. Вах, ругался много. Почти то же самое сказал, что ты здесь. Есть начальник штаба - пусть работает. Все вопросы к нему. Но мысль о шпионах мне понравилась. Свободны. - Ура, Олег, домой едем, - не выдержал Виктор. Весь разговор он порывался что-нибудь вставить в адрес Модаева, а вот теперь его прорвало. - Ты мне здесь шутка не шути! - командир напрягся. - А то тебе палок прикажу дать. Во время всей его речи, по-видимому, очень длинной для него, он весь побагровел, жирные складки по всему его телу колыхались в такт словам. Он видимо устал от этого диалога и с облегчением откинулся в кресле, то в ответ жалобно скрипнуло. - 21 - Мы вышли. Охрана напряженно смотрела на нас. Через несколько секунд вышел Серега и приказал нашим конвоирам: - На склад! Переодеть! - А где это? Мы не знаем! - Идемте - провожу. Серега шел впереди нас, засовывая пистолет в кобуру, автомат на плече болтается, предохранитель снят! Воин хренов! Палка и та раз в год стреляет, а тут автомат! - Значит, это мы здесь из-за тебя, гондон штопанный! - я схватил его за плечо и развернул к себе. Но не успел я ничего сделать, как почувствовал ствол автомата, упершийся мне в спину. Сопротивление бессмысленно. Я отпустил рукав Серегиной куртки. Он посмотрел мне в лицо. Насмешливо, издевательски так посмотрел: - Запомните - ваши яйца в моих руках! Так что не дергайтесь. Эти охранники прошли обучение в первой роте у Сурета, они научены убивать, а не думать, у них инстинкты на первом месте. - Они, что турки? - я смотрел на него исподлобья. - Нет, эти местные, просто прошли двухмесячную подготовку там. Сами турки охраняют командарма. - Боятся, что как мы, - сбежит? - Витек начинал хохмить. - Ваше счастье, что Сурет приказал вас беречь, а то бы они нарезали вас на шашлык. - Так пусть они и работали бы инструкторами. А то в тылу сидят, задницы греют! - Они не знают тактики. Что-то взорвать, захватить - это они могут, а в чистом поле воевать - не могут. - А мы что ли можем? Тактику в училище изучали, так сколько лет прошло! - Не справитесь - вас убьют! - голос его был холодный и спокойный. - Сам тактику изучал - так бы и обучал. - Круто! Сначала захватил нас! Теперь грозишься пустить в распыл! - Козел ты, Сережа. Урод гребанный. - А вы лучше их учите, может и выживете. - Угу, я посмотрел на твоих подчиненных орлов. Они у тебя из банды, а не из армии. С ними вы много навоюете! - Много таких умных, Серега, по весне оттаивает из-под снега. Тем временем мы подошли к какому-то зданию, там был склад. Мужик лет тридцати со звездами капитана выдал нам с Витей форму. Не камуфляж, а обычную "афганку", обувь мы выбирали сами. Взяли ботинки с высоким берцем чешского производства, горный вариант. Пока переодевались, разговорились с капитаном. Как оказалось, он - бывший прапорщик, служил в Гянже (Кировобад) у десантников завскладом, воинское звание - прапорщик. После вывода остался здесь. Ему было приятно пообщаться с военными. Как водится, он считал ВДВ элитой армии. Мы знали, что у десантников идет год за полтора, и платят денежную надбавку - "гробовые". Прапорщик, пардон, ныне капитан, совершил более пятидесяти прыжков. На груди его красовался значок с изображением парашютиста, значок классность - "1 класс", ряд наградных колодок, в том числе "За безупречную службу" - 10, 15 лет. Не пацан. И в разговоре чувствовалось, что прослужил немало, и вот сейчас устроился он на эту должность не из патриотических чувств. Иначе - командовал бы ротой. - Натик, - так звали новоявленного капитана-завсклада, - деньги платят? - Пока только обещают. Каждый месяц сообщают, сколько у тебя на счете. - А семью на что содержишь? - Старые запасы, родственники помогают, жена работает, - при этом он очень выразительно подмигнул, но так, чтобы наша охрана этого не видела. - Дай нам камуфляж, Натик! Чего жмешься! - Не положено! Комбат приказал. Чтобы вы выделялись и отличались от других. - Они бы еще бубновый туз на спину нам пришили! - пробурчал я, топая об пол новым ботиночком. - Где-то я уже это слышал, - Натик заинтересовался. - В фашисткой Германии евреям, что трудились в концлагерях, их нашивали на спину, чтобы охране в случае побега было удобнее стрелять. Была точка для прицеливания. - Вай! Действительно удобно! - Натик очень эмоционально покачал головой. - Как с харчами? - Иногда хорошо, иногда плохо, - последовал уклончивый ответ. - Не понял? - Если наши удачно сходят в рейд на продразверстку по окрестным селам - живем дня три, а если нет, то военные оставили нам сухари. Вот их с чаем и грызем. Ко многим родственники приезжают - подкармливают. Гуманитарная помощь приходит от тех, кто поддерживает нас. - А с куревом? - Виктор стал за две недели с небольшим заядлым курильщиком. - С куревом плохо, - пауза. - Но вы мне, ребята, нравитесь, - рот скривился в презрительной ухмылке: - я вам помогу. Тут я нашел сигареты, которые не успели вывезти - НЗ. "Памир". Правда, немного жестковаты. Сейчас дам. - 22 - Он сходил в подсобку и принес наволочку сигарет. Затем принес нам постельное белье, несколько пар нательного. Прачечная здесь не работала. Поэтому мы договорились, что нательное белье и носки мы будем выбрасывать, а он нам каждую неделю будет поставлять новые. - Откуда форма? - спросили мы на прощанье. - От верблюда! - Который импортный? - Я же говорю - гуманитарная помощь беженцам. - А наша форма? - спросил я, трогая рукав куртки. - Что нельзя купить за большие деньги, можно купить за очень большие! - Ясно. Форма "номер восемь" - что украдем, то и носим? - Точно. Забегайте, ребята! Посидим - чайку попьем, службу вспомним. Потом нас накормили. Видимо, рейд был удачный. Потом вместе с охраной разместили в казарме. Казарм было три. Нас разместили в большом помещении, скорее всего, это было что-то вроде санчасти. Определить трудно, только висели плакаты по оказанию первой медицинской помощи. Нам была определена комната с зарешеченными окнами, выход один, через второе помещение, там и расположились охранники. Вите было тяжело ходить с загипсованными пальцами в новой обуви, поэтому я с охранниками привел все в более-менее надлежащий вид. Закурили. Сигареты точно были на складах НЗ. От долгого хранения они слежались и когда разминали, то они ломались, острыми краями можно было резать бумагу. Поэтому их трех сигарет для применения годилась лишь одна. Дареному коню в зубы не смотрят. Начало смеркаться. Пришел комбат с Серегой. Теперь мы увидели своего командира в полный рост и полный вес. Ужасное зрелище, за столом он смотрелся гораздо лучше. Комбат был небольшого роста, около метра пятидесяти пяти, но весил, наверное, килограммов сто тридцать. Они с Модаевым принесли топографические карты. Из того, как они были склеены, подписаны, и нанесенной обстановкой, мы поняли, что это делал Модаев. Все было сделано крайне небрежно, с помарками, не были выполнены требования "Боевого Устава". - Значит так! - начал комбат. - Вы должны за месяц научить воевать моих людей. - Давайте присядем и уточним ряд вопросов. - Спрашивай! - Численный состав, который мы должны обучить? - Батальон. - Понятно, а поточнее можно? Комбат замялся, закатил глаза к потолку, что-то забормотал, загибая пальцы. - Завтра еще придет пополнение, всего будет, ну, где-то триста-четыреста человек. - Так триста или четыреста? - Спросите у начальника штаба. - Какие задачи будет выполнять батальон? - Не понял?! Мы будем воевать! - он даже вспотел от раздражения. - Понятно, что будете воевать. А в качестве кого? - Мы - пехотный батальон. - Что состоит на вооружении? - Это военная тайна! - Ради бога! Когда мы ехали сюда, Модаев тоже корчил военную тайну о месте дислокации батальона, хотя это ясно простым невооруженным взглядом. Это первое. Второе - противник уже был здесь и знает почти все о части. Хотите играть в молчанку - ваше право, но тогда мы сможем научить вас и ваш личный состав лишь строевой подготовке или надеванию противогаза. - И копанию окопа для стрельбы с коня стоя! - не удержался Виктор. - Какого коня? - не понял комбат. - Шутка. - Я шуток не люблю! - Понятно. Так вас устраивает та программа обучения, которую мы предлагаем? - Начальник штаба, что у нас состоит на вооружение? Серега начал что-то судорожно искать в карманах куртки, брюк, зачем-то заглянул в кепку, потом хлопнул себя по лбу и, смутившись, достал смятую бумажку. - Дай! - комбат протянул руку. - Давайте я сам. Почерк у меня неразборчивый. - Читай! Серега мялся, потом начал: - У всех автоматы. - Какие автоматы, Сережа? - уточнил Виктор. - Ну какие - обычные, - Серега даже обиделся. - Есть калибр 7. 62 мм, а есть5. 45 мм. Есть АК-47, АКМ, АКС, АКСУ и так далее, так что? - Я уточню. - Хоть калибр скажи. - У нас есть различное вооружение, и что вы цепляетесь! - и начальник штаба начал раздражаться. - Дальше. - РПГ-7 - 5 штук. - А выстрелов к ним? - Пятнадцать. - Тоже неплохо. - АГС-17 - один. Гранат к нему нет. - Будут? - Не знаю, командарм обещал. - Я сам свяжусь с Суретом! Мне - пришлет! - комбат самодовольно ткнул себя пальцем в грудь. - И все? - Все. - Минометы? - Нет. - А гранаты? - Немножко есть. - То есть как - немножко? - У кого остались после боя, у того и есть. - Давайте определимся. Мы проводим занятия по огневой подготовке, маскировке на местности, тактические занятия. Тема - рота в обороне, рота в наступлении. - Вот! Вот этому и научи! Только в обороне - не надо. Они уже умеют. Только и делали, что оборонялись. Постоянно оборонялись! Тьфу! Глава шестая - 23 - Он плюнул на вымытый мной пол. Привычка у него плевать на пол. - В наступление хочу! На занятиях буду или я присутствовать, или он! - комбат показал в сторону Сереги-предателя. - Опытные бойцы есть? - Есть, конечно! У меня же боевая часть. - А где воевали? - Ну, мы хотели воевать, чуть-чуть не доехали, попали под обстрел. Потом немножко оборонялись, а затем нас сюда вывели. - Понятно. Так сколько обстрелянных? - Ну, человек тридцать-сорок. - Это все, что осталось от первоначального состава батальона? Хорошие вояки, нечего сказать! - А как распределены по подразделениям? - Немножко в первой роте, немножко во второй роте. - А в третьей? - Нет. Уже нет. Их тут всех убили. Вчера убили. - Интересно получается - в одной роте вырезали только лишь тех, которые воевали или пытались воевать? Так? - Так. - Ты из меня шпиона не делай, - Серега начинал заводиться. - А зачем мне из тебя кого-то делать, сам ты им уже стал, без нашей помощи. - Связь какая? - А зачем тебе связь? - вкрадчиво спросил Серега. - А может ты бежать хочешь, и свяжешься со своими? Не будет тебе никакой связи, голубчик, не будет. Ишь, умник выискался, поближе к радиостанции пытается подобраться. - Смотри, я хотел как лучше. Сами будете подыхать, а вызвать подмогу не сможете. Не хотите - не надо. Нашим легче. - И учтите, - комбат важно поднял палец кверху, - что я буду приезжать и проверять внезапно. И если мне что-то не понравится, я вас в порошок сотру! - Просьба есть. - Говори. - Нам нужен врач. - Я подумаю. - У вас часть, которая собирается вести боевые действия, и что, - нет своего медпункта, с квалифицированным персоналом? - Был, а теперь нет. - То есть? - Женщины на войну не идут, а мужчины-врачи не хотят идти к нам, - комбат с Модаевым были смущены. - Ну, мы что-нибудь придумаем! - Придумайте, а то не будет ни вам проку, ни нам, если мы будем загибаться от ран. - Да, разве это раны! - Модаев презрительно скривил губы. - У тебя и таких нет, предатель! - Да я!.. - Серега был готов кинуться в драку, но комбат его осадил. - Не любят они тебя, Сергей Николаевич? Ой, не любят! - он засмеялся одобрительно. - Ладно, сделаю вам врачей! А завтра вы начнете заниматься! - Начнем. Где? - Вас приведут телохранители в 10 часов. Они вышли. Мы начали готовиться ко сну. Впечатлений и так было достаточно для одного дня. Подошли к зарешеченному окну, открыли форточку, закурили. - Ну что, Олег, как будем их обучать? - Хрен его знает. Но корчить из себя инструктора американской армии я не собираюсь. - Я тоже не собираюсь. Это их война. Чему учить будем? - Судя по тому, что я узнал за сегодняшний день, их здорово разбили. Поэтому, начнем с перемещений на местности, выборе цели, окапыванию, а также, пусть подучат караульную службу. - А потом? - Потом? Будет возможность - свалим из этого кошмарного сна. Пусть сами разбираются! Это их война. Я - против всех. Мы - против всех. Мне их земли не надо! В Сибири места много, можно сделать одну большую Кавказскую республику. И никто не заметит, что она появилась. - Точно! Со столицей в Воркуте! - Нет, лучше в Магадане. Там Дед Мороз их быстро в чувство приведет и остудит их чересчур горячие головы. - Ну что, спать пойдем? - Пошли. Мы улеглись на новые простыни. Спалось плохо, Витя что-то во сне кричал, скрипел зубами. А мне снился сон. Это была СВОБОДА! Большое, бескрайнее поле, зеленое поле на краю широкой реки и небо! Голубое чистое небо! Я был с женой и с сыном, мы бежали по полю к реке. И тишина, ничего не слышно, просто оглушительная тишина. А затем я очутился на допросе. Меня вновь пытали и били по сломанному ребру. Спрашивали только одно. Почему я предал своих и меня не расстреляли? Почему я струсил? Проснулся среди ночи весь в поту. От совести и собственных проблем не убежишь. Хоть на Северный полюс, хоть на Южный. Ничего, новое место, привыкнем. Человек ко всему быстро привыкает! И к хорошему и к плохому. Но мысль о побеге терзала мое подсознание, надо было думать о том, как отсюда сбежать. "Гуд бай, Америка! " Надоело! Утром нас разбудили охранники. После того, как мы с ними пообщались в госпитале, и они поняли, что мы не предпринимаем никаких попыток к побегу, стали к нам относится лояльно. Вот и сейчас они деликатно открыли дверь и просто сказали: - Господа офицеры! Подъем! - Витя! Слышал? Господа офицеры! - Приятно! - Непривычно слегка. - Ничего, привыкнем. Если уже Гусейн стал господином Гусейни, то мы быстро привыкнем. - Господа в Париже! - Что нам стоит удрать в Париж? - Лучше домой. - Это точно. Нас провели в столовую. Завтраком был плов и чай. Затем нас провели на плац. Там уже строился личный состав. Три роты. Публика была разношерстная и очень колоритная. Весь личный состав можно было разделить на три категории, хотя бы внешне. Первая - пацаны-школьники, которые старались держаться солидно, но ребячество проскакивало у них постоянно. Они толкались, смеялись, бегали друг за другом. Детский сад! Вторая - это пузаны, которым было лет за сорок или под сорок. Публика солидная, но видно, что вороватая. А вот третья группа мне очень даже не понравилась. Там были, судя по наколкам, и бывшие осужденные, и некоторые, у которых глаза горели безумным религиозным огнем. Не люблю фанатиков в любом проявлении. Даже фанатики собирания окурков после знаменитостей и те опасны, а религиозные - тем более. Появилась троица - комбат Нуриев, начальник штаба Модаев и еще какой-то мужик в чалме и халате. - Олег, глянь, никак мулла идет! - Похоже на то. У нас замполиты, а у них - муллы. - Может, пока мы здесь торчим, и у нас попы появились? - Я уже ничему не удивляюсь. Мы не стояли в строю, стояли чуть поодаль от основного строя. Подошло командование батальона. - Равняйсь! Смирно! Равнение на середину! - Модаев усердно протопал к комбату, вскинул руку к головному убору и доложил: - Господин гвардии полковник! Личный состав батальона для проведения утреннего развода построен! Начальник штаба батальона гвардии подполковник Модаев! Серега, как положено по уставу, сделал шаг в сторону и пропустил комбата. Комбат с приложенной к головному убору рукой прошествовал вразвалочку к середине строя и рявкнул на азербайджанском языке приветствие. Нет у меня склонности к языкам, не смогу я воспроизвести его. Строй недружно ответил ему. У нас с Витькой улыбка до ушей. Непривычно и смешно было слышать "Здравствуйте, товарищи! " и "Здравия желаю, товарищ (пардон - господин) полковник! " на азербайджанском. Забавно все это. Мулла стоял позади командования и строго смотрел на происходящее. Глаза у него тоже горели огнем. Не здорово это. - Они звания себе сами присваивают! Комбат у них полковник, а командир полка - генерал что ли? - Витька откровенно насмехался над комбатом. Комбат начал выступать перед личным составом. Сначала он начал свое выступление на азербайджанском, потом перешел на русский. - Командующий армией бригадный генерал Сурет Гусейнов нам прислал двух опытных офицеров. Они добровольно изъявили желание оказать нам помощь в обучении военному искусству. Поэтому слушаться их как меня! Я сам буду лично присутствовать на занятиях, и смотреть, как вы учитесь! Кто будет лениться, будет наказан согласно законам шариата! Вот по поводу добровольности я бы поспорил с ним. Но не время и не место для споров сейчас. - Можно я скажу? - обратился к комбату священник. - Да, конечно! Мулла обратился к пастве. Он говорил долго и истово, заводясь от собственных слов. Лицо раскраснелось, он то поднимал руки к небу, то протягивал их к строю. Показывал куда-то в сторону востока, показывал рукой в нашу сторону. Голос его то поднимался до высоких нот, то опускался до трагического шепота, слышного, впрочем, даже в последних рядах. Забавно было наблюдать за реакцией ополченцев. Кто откровенно скучал, переговариваясь с сослуживцами, кто-то присел в задних рядах на корточки, но были и те, которые слушали священнослужителя, полностью увлеченные его речью. Глаза их горели. Вслед за говорившим он вторили "Аллах акбар! " Комбат откровенно скучал, позевывая и смотря на часы. Потом, видя, что мулла не собирается заканчивать, подошел к нам. - 24 - От него разило потом, грязным бельем и перегаром. Мы, конечно, привыкли к различным запахам человеческого тела, не один год в казарме прожили, но дух комбата ставил рекорды по вони. Было понятно, что из-за ожирения обмен веществ у него нарушен, но есть же вода в городке, есть мыло! - С чего начнете? - спросил комбат. - А вам бы с чего хотелось? - мы не хотели брать инициативу в свои руки. Пусть сам раскроет свои карты. - Мне все равно! Лишь бы вы за две недели научили воевать этот сброд! - он небрежно ткнул пальцем в сторону строя. - Вчера говорили - месяц. - Ладно, месяц! Но только чтобы точно! С чего вы хотите начать? - Можно со стрельбы, а затем перейти к окапыванию, перемещению на местности. Лопатки саперные МСЛ у вас есть? - Не знаю, спросите у вашего приятеля! - он вновь ткнул пальцем себе за спину, при этом довольно хмыкнул. Шутка, по его мнению, удалась. - Вы обещали врача, - напомнил я комбату. - Обещал - значит будет! Пока будете учить моих людей, я отправлю в больницу, где вы лежали, машину, пусть привезут доктора. - А где занятия проводить? - Места много. - Стрельбища еще уцелели? - Стоят. Там и стреляйте. Там места много, мне оно не нужно, так что можете там все развалить! Мне все равно! - Нам тяжело ходить, - напомнил Виктор. - Мне что, на себе вас возить? - комбат начал закипать. - Хотите качественные занятия - обеспечьте транспортом. - Будет вам транспорт, - комбат опять ехидно засмеялся. Тело его колыхалось. - Пора заканчивать, а то этот фанат Аллаха может целый день рассказывать сказки. Комбат опять смачно сплюнул на асфальт, и пошел к мулле. Что-то сказал ему на ухо. Тот кивнул головой и еще минут десять что-то уже не говорил, а кричал, руки были постоянно подняты. - Сильный дядька! - сказал я Виктору. - С чего ты взял? Оттого что кричит громко? - Нет, ты попробуй как-нибудь на досуге минут десять постоять с поднятыми вверх руками. Тяжело. - Олег, он тренируется, чтобы в плен сдаваться! - у Вити было веселое настроение. - Смотри, чтобы этот, как Нуриев его назвал "фанат Аллаха", не услышал, а то будет тебе "Хенде хох! " Наконец слово вновь взял комбат. - А сейчас первая рота идет на стрельбище, и поступает до обеда в распоряжение офицеров-инструкторов. Патроны у всех есть? - Есть! - нестройно, в разноголосицу ответил строй. - Круто! Они ходят на стрельбы со своими патронами, не надо никаких пунктов боепитания. - Меньше формализма, с одной стороны - это лучше, но как-то настораживает. - Посмотрим. Комбат тем временем махнул рукой и что-то веселое сказал нашему телохранителю, когда тот подошел. Тот посмотрел на нас. Загоготал и побежал в сторону столовой. Тем временем личный состав первой роты потопал в сторону стрельбища. Из-за столовой показался полудохлая лошаденка, запряженная в телегу, на ней, как вчера мы видели, вывозили пищевые отходы. - Хороший транспорт нам комбат подкинул! - Витя кипел от злости. - Спокойно, Виктор, спокойно. Будет и на нашей улице праздник. А так - все не пешком топать с твоими сломанными пальцами. Да и ребро мне много ходить не дает. Вот выздоровеем и уйдем отсюда подальше. - Ты думаешь о том же? - Постоянно. Копи силы. Сейчас и эта лошадь сгодится. Глядишь, может в бачках из-под объедков и выедем отсюда. - Это мысль, Олег! Вонь можно потерпеть. Ради свободы я готов на многое. - Тихо, а то охрана заметит. Это один из планов, там посмотрим. Сам тоже думай, замечай все, мотай на ус. Тем временем мужичок подъехал на лошаденке к нам. Кинул замусоленную фуфайку на грязную телегу, мы взгромоздились и поехали. Охрана шествовала рядом, демонстративно брезгливо воротила носы от запахов, идущих от телеги. Когда обгоняли ротную колонну, поднялось гиканье и смех. Проехали через парк. Осмотрели огромные боксы. Там раньше стояла техника, много техники. Потом добрались до стрельбища. Направлений для стрельбы было много. Сразу могло стрелять отделение. Мишенное поле было разрушено, Были видны следы выкапывания кабеля, рядом были остатки кострища, где этот кабель обжигали. Везде хватало мусора, в том числе и обломков досок, кусков картона. Когда подошла первая рота, мы подозвали командира, и сказали, чтобы он дал команду соорудить мишени. Тот что-то крикнул, и пять человек пошли их делать. - 25 - Мы вышли перед личным составом. Тут самое главное показать кто главный. - Становись! Голос должен быть жестким, никто не должен даже подумать сопротивляться. Плевать, что у них оружие, а мы здесь пленные. - Слушать внимательно! Есть обстрелянные, с опытом боевых действий? Выйти из строя на пять шагов. Вышло трое. Все подростки. И командир роты поднял руку вверх, показывая, что он тоже воевал. - Кто охотник, спортсмен-стрелок, выйти из строя на три шага. Вышел один человек. - Кто умеет стрелять из автомата, поднять руку. Тут строй заржал, и все подняли руки. Понятно, зазнайки. Придется, видимо, им объяснять и принцип полета пули, основы стрельбы. - У кого пристреляны автоматы, поднимите руки. Подняли лишь те пацаны, что воевали. - А зачем его пристреливать? И так все ясно! - донеслось из строя. - Что тебе ясно? - Автомат, что его пристреливать! - Хорошо! Выходи из строя! Тот вышел, лет тридцати мужик, глаза веселые, невысокий. - Дай автомат! Он протянул оружие, я отстегнул магазин, отдал ему, снял с предохранителя АК, передернул затвор, оттуда вылетел целый патрон! Круто, они так перестреляют и друг друга и нас заодно. Снял крышку ствольной коробки. Бог мой! Там было полно заводской смазки. Я подозвал командира роты и показал ему это. - Ты понимаешь, что это смерть твоим бойцам? - Да ну! - Смазка густая, сейчас набьется сюда пыли, и будет "Да ну! ", заклинит и все! Такая ерунда у всех? - Наверное, они оружие только на днях получили. - Ветошь есть? - В казарме найдется. - Веди туда своих людей и занимайся чисткой оружия! А после обеда продолжим, сам проверяй, гоняй их. Другим ротным скажи, чтобы тоже почистили. А сюда отправь тех, кто почистил, пусть мишени изобразят. Ротный увел роту в казарму. Полудохлая лошадь привезла нас в казарму, и мы спокойно улеглись на свои койки. Дверь распахнулась, а мы только начали засыпать! Что за сволочь! На пороге стоял мулла. - Сейчас вербовать будет в свою веру! - прошептал Виктор. Судя по голосу, он был готов разразиться длинной тирадой в адрес священнослужителя. - Тихо, и не вякай! - Можно войти? - мулла был до приторности слащав. Не люблю таких. От них можно любой пакости ждать. - Конечно, проходите. Мулла разместился на табурете. Он внимательно оглядел нас. Теперь на носу у него были очки в оправе желтого цвета, очень похоже на золото. В руках у него были четки из янтаря, скреплены они были нитками желтого с черным цвета. Лицо его прямо светилось благочестием, умиротворенностью. Эх, мулла, мулла, мне бы твои проблемы! Бородка у него была маленькая, клинышком, ушки торчали "топориком", чалма опиралась на них. Зато весь он был такой чистый, наглаженный, до того карамельный, что аж противно! Лет ему было около сорока, но смотрелся он лишь на тридцать. Видать жизнь не тяжелая. Он сидел, блаженно улыбаясь, перебирая медленно четки. Вот только глаза его не соответствовали этой умильной мине, они постоянно были в движении, обшаривали наше жилище-узилище, на наших лицах они не останавливались, а как бы "мазали" мимоходом. Казалось, что взгляд у него осязаемый, такой же липкий и приторно-противный как он сам. Пауза явно затягивалась.