Предыдущая   На главную   Содержание   Следующая     Анни Безант КОММЕНТАРИИ К БХАГАВАД-ГИТЕ четыре лекции, прочитанные в Адьяре в 1905 г. Перевод Е. Писаревой ______________ Лекция I ВЕЛИКОЕ РАСКРЫТИЕ Бхагавад-Гита кажется нам сложной и непонятной, и это естественно. Ибо она написана не человеческой мудростью, а Божественным Учителем, который учит иначе, чем учит человек. Природа, являющаяся внешним отражением Бога, учит нас такими поучениями, которые облечены в легко понятные слова. И мы видим, что вначале Арджуна в горьком смятении обращается к Божественному Учителю с тревожной и страстной мольбой: "С сердцем, пронзённым тоской, с помутившимся разумом, я больше не вижу свою дхарму. Молю тебя: скажи определённо, что лучше? Я, твой ученик, умлояющий тебя, научи меня!" (II,7). За этим тревожным вопросом следует длинное объяснение Кришны, после которого Арджуна вновь восклицает: "Непонятной речью ты смущаешь мой ум. Поведай с уверенностью, каким образом могу я достигнуть блаженства!" (III,2). Снова начинает свои объяснения Божественный Учитель, и снова после двух пространных бесед тот же страстный возглас: "Отречение от действия ты восхваляешь, о Кришна, а также и Йогу! Что же из этих двух следует предпочесть? Скажи мне об этом окончательно!" (V,1). Значит ли это, что речь Учителя не даёт света? Нет, это значит, что ум ученика невосприимчив, тёмен, не способен отразить те потоки света, которые льются на него из Божественной речи. В этом заключается первый великий урок Бхагавад-Гиты. Урок этот в том, что ученик должен создать себя. Человеческое учение поучает внешним вещам, но из Божественной Мудрости нельзя познать даже единой буквы, если она не сделается содержанием нашей жизни, если дух не проникнется ею. Чтобы понять Бхагавад-Гиту, нужно сделать её содержанием своей жизни, и тогда постепенно раскроется её глубокий смысл для внимающего сердца. Читать её нужно так, чтобы все окружающие могли прочитать её и в самой жизни ученика и узнать, что в его жизни воплотилась вот эта или вот та часть Гиты. Только такое чтение приносит плоды. В Бхагавад-Гите заключены два различных, и тем не менее, тесно связанных смысла, которые следует различать. Сперва — исторический. Для западного ума все древние предания с их необъятными периодами, с их необыкновенными царями, с величественными битвами кажутся аллегорией, а не историей. Но что такое история и что аллегория. История есть осуществление плана Логоса для эволюции человечества, и точно так же история — процесс эволюции Мирового Логоса, который будет господствовать над новой мировой системой, которая возникнет в грядущем. Это и есть история: повесть эволюционирующего Логоса в осуществлении плана господствующего, правящего Логоса. Аллегорией можно назвать меньшую повесть, которая представляет собою отражение большей, повесть каждого индивидуального воплощённого Духа. Внутреннее значение, аллегорическое, близкое для каждого человеческого сердца — это повторение того же смысла в маленьком виде, в каждой индивидуальности. В первой — Бог живёт в своём мире с грядущим Логосом, облекаясь в этот мир, как в своё тело. Во второй — он живёт в индивидуальном человеке, имея своим телом его Монаду (Дживатма) с её проводниками. Но и в той, и в другой повести — одна и та же Жизнь и один и то же Господь, и понимая одну, поймёшь и другую. Никто, кроме мудрого, не в состоянии прочитать страницы истории зрячими глазами. Никто, кроме мудрого, не в состоянии проследить в своём собственном развитии могучее развитие мировой системы, в которой будущий Логос является Монадой (Дживатма), а правящий Логос — Высшим Я. И поскольку малое является отражением великого, поскольку повесть развивающейся индивидуальности есть слабая копия эволюции грядущего Логоса, почему во всех Писаниях и скрывается всегда этот двойной смысл — развитие Единого Я и раскрытие индивидуальных Я. И если и в том, и в другом развитии встречаются черты сходства, то не следует забывать, что не великое руководствуется малым, а малое есть слабое отражение великого. Таким образом, в Бхагавад-Гите мы имеем великое раскрытие, поднятие покрывала, которое даёт проникновение в смысл и цель человеческой истории, развёртывает перед глазами, способными видеть, панораму великих событий, совершавшихся то в одной, то в другой человеческой расе. Кто способен таким образом читать Бхагавад-Гиту в человеческой истории, тот сможет устоять непоколебимо на обломках разбивающихся миров. Наряду с таким чтением можно читать в Бхагавад-Гите и аллегорию нашего собственнного Духа, раскрывающегося внутри нас самих. В первом смысле Бхагавад-Гита раскрывает нам смысл настоящей Индии и Индии будущего, а во втором — её учение выражено в "Махабхарате" в таких словах: "Я есмь учитель, а ум есть мой ученик". Следовательно, Шри Кришна является в этом втором смысле Учителем, а Арджуна — умом, низшим манасом, обучающимся у Учителя. Проникая в первый, исторический смысл, мы увидим, что появление Аватара есть появление Логоса мировой системы в физической форме в момент какого-нибудь великого кризиса в эволюции. Аватар — в данном случае Шри Кришна — появляется, скрываясь под человеческой формой, чтобы иметь возможность дать новое направление человеческой истории с такой могучей властью, на которую не способна меньшая сила. Но Аватар есть также Логос и человеческого Духа, его Высшее Я, относительно которого каждый индивидуальный дух есть лишь его частица (амша). Таким образом, Аватар одновременно и Господь нашего мира, и Господь нашего человеческого духа, и если мы смотрим на него под этими двумя видами, истина начинает светить нам и мы начинаем понимать. Если взять историческую драму, которая имеется в виду в Бхагавад-Гите, то мы увидим Индию, проходящую через долгий период величия и процветания. Шри Рама Чандра правит её землями, как образец божественного царя-правителя, дающего определённую форму юной цивилизации. Позднее наступают иные времена, когда Правители ослабели и начали возникать различные распри и столкновения. Великая каста кшатриев была уничтожена почти до основания Аватаром Парашуром. Но затем она расцвела сильнее прежнего. В эту эпоху истории Индии первый отпрыск великой арийской расы основался в её северной части. Этот отпрыск послужил образцом для господствующей нации. Великая религия, обнимавшая вершины и глубины человеческой мысли, способная наставлять и земледельца в поле, и философа в тиши его уединения, — такая всеобъемлющая религия была провозглашена Риши, святыми этого первого отпрыска арийской расы. И не только религия, но и образ правления, и экономический, и общественный порядок были созданы мудростью Ману и проведены в жизнь вначале самим Ману. Но и этого мало: с необыкновенной мудростью была распределена и отдельная жизнь индивидуумов, она была разделена на различные ступени, через которые жизнь человека проходила между рождением и смертью, и ступени эти были со своей стороны воспроизведены в системе каст. Так глубоко была продумана эта младенческая цивилизация, данная всей расе как образец того, что должно явиться там, где правит Мудрость и где вдохновляет Любовь. Основная нота этого порядка была Дхарма, Долг, праведный Порядок. Постепенно, как все преходящие вещи, образец этот портился, становился всё слабее и слабее. Так бывает всегда, когда задача исполнена. Затем настала иная задача для Индии, ещё более великая и божественная. Сослужив свою службу как образец благоустроенности и сознания долга, она должна была в далёком будущем, которое было ясно видно для божественных очей Шри Кришны, сослужить иную службу, и эта служба — спасение мира, в этом — ключ ко всем последующим событиям. Ни одна нация не может подняться до такого высокого назначения, как перейдя через долину смерти и скорби, и испив до последних капель горькую чашу унижения. С этой целью и пришёл Шри Кришна, чтобы сделать это возможным, чтобы сделать это неизбежным... Только благие руки Аватара могли направить индусский народ на этот путь, путь унижения и страдания. Менее любящие и мудрые руки не могли бы сделать этого. И если внимательно всмотреться в историю жизни Шри Кришны, мы увидим, что всё дело этой жизни, в которую он влагает свою несравненную силу, направляется его далеко видящей, неуклонной и неизменной волей. Его воля в том, чтобы создать из этой страны, из этого народа Спасителя мира. Как же идёт это создание? Прежде всего через уничижение, а какая страна прошла через глубину такого уничижения, как Индия? Кто взглянет назад на неё, на величие её прошлого, когда она неограниченно царила над миром в своём тройном венце духовного познания, интеллектуальной силы и безграничного процветания, и кто взглянет на неё теперь, развенчанную и выплакавшую все свои слёзы... И всё же строителем её судьбы был не кто иной, как Господь Любви, который на поле Курукшетра сделал эту судьбу неизбежной. Он разбил вдребезги оплот древней Индии, касту кшатриев, направив их мечи на собственную погибель. Он выражает свою миссию так: "Я — время, что несёт отчаяние в мир; что истребляет всех людей, являя свой закон на их земле. Никто из воинов, которые, готовясь к битве, строились в ряды, не ускользнёт от смерти. Ты один не перестанешь жить" (XI, 32). Час пробил на поле Курукшетра: борьба за преобладание кончилась разрушением двух царств, и это было часом рождения современной Индии. Сила её была сломлена, и сделались возможными вторжения народов. Появился Александр Македонский. Он пронёсся по ссеверной Индии, и армии его вернулись в Грецию, обогащённые восточной мыслью. А затем, волна за волной, монголы, тюрки и другие народы, исповедующие ислам, пронеслись над ней, и кончилось тем, что на троне Юдиштиры воссел монгольский властитель. А ещё позднее представители европейских наций, одни за другими, домогались власти над Индией. Все её оплоты пали. Настало время её крестного страдания. И это страдание длилось несколько веков. Но это страдание и это унижение, это распятие народа — лишь одна часть повести Спасителя мира. После распятия следует воскресение так же неизбежно, как день следует за ночью. И если посмотреть на всё совершившееся зрячими глазами, не замутившимися состраданием, мы увидим, что каждая волна иноплемённого нашествия в действительности не уничтожала Индию, а взяв от неё сокровища её духа и оплодотворив им свою страну, она также оставляла в Индии новые представления, свежие идеи и этим обогащала и душу самой Индии. Любовь и Мудрость Аватара, направляющая события мира, превращает кажущееся зло в непрекращающееся благо. Эта Любовь и Мудрость ведёт избранный народ через долину страдания и горького уничижения для того, чтобы очищенный страданием и обогащённый опытом, он мог восстать, сильный и светлый, в день Воскресения, дабы разносить свет по всему миру, а не светить только одному себе. Таков был смысл появления Шри Кришны, и такова была Его миссия. Изучая его историю, мы выносим ещё один урок. Мы знаем, что Господь Любви и Мудрости, хотя и знал, что война и гибель для воинов неизбежны, хотя он провидел всё будущее и судил нее человеческим судом, видящим только ближайшие последствия, он всё же сделал всё возможное, чтобы люди избежали войны и праведными средствами поддержали порядок своей жизни. Он делал это, чтобы исполнен был долг, зная, что все усилия, направленные к хорошей цели, никогда не бывают потеряны, что правильные действия должны быть совершаемы постоянно, хотя бы их ожидала неизбежная неудача. Эти усилия Шри Кришны хотя и разбились о самодовольство Дурьёдханы, они не погибли, а пошли — как часть — в ту добрую силу, которая со временем вызовет вселенский мир, когда уроки от войны уже не понадобятся больше и белые крылья мира развернутся над успокоенной землёй. Теперь перейдём к самому повествованию. Когда заря занялась над полем битвы, и Арджуна занял место на своей боевой колеснице, запряжённой белыми конями, рядом с Божественным Возничим, он почувствовал, как сердце его сжалось. Он увидел друзей и родственников по обе стороны, более того, своих собственных учителей Бхиму и Дрону во главе своих врагов. Какое сердце не пришло бы в смятение при виде такого столкновения противоречивых обстоятельств? Прежде чем начать битву на поле Курукшетра, в сердце Арджуны должна была совершиться ещё одна битва. И пока эта битва бушевала, он был в смятении, унынии и не мог разобраться в своей дхарме. Что ему делать? Неужели сохранение царского достоинства было достаточной ценой за гибель близких? Зачем корона, когда сердце разбито? С истинным предвидением проносилось перед его внутренним взором всё страдание, которое ожидало и победителей, и побеждённых, когда в опустелом дворе он тщетно будет искать своих возлюбленных близких, товарищей своего счастливого детства. Эта тень грядущего спустилась тяжёлым гнётом на его любящее сердце. "О Мадхусудана, как я направлю стрелы на Бхиму и Дрону, на тех, которое достойны глубокого почитания? Воистину, лучше питаться подаянием, как нищий, чем убивать этих великих гуру. Убив их, я буду есть пищу, обагрённую кровью." (II, 4,5). И все его рассуждения были правильны. Его идеи о смешении каст, о постепенном угасании дхармы, которое последует за битвой на Курукшетре, были верны. История подтвердила их, дхарма действительно пришла в упадок, и смешение каст совершилось на самом деле. Следовательно, он видел правильно, но недостаточно далеко. Непосредственное будущее он видел ясно и правильно, и слова его, с ограниченной точки зрения, были воистину "словами мудрости", но то была мудрость мира сего, мудрость непросветлённого ума. Он видел с истинным предвидением, что ожидающая его битва приведёт Индию к погибели, но он не видел той более могущественной Индии, которой предстояло появиться из неизбежных страданий и ожидающей её гибели. И не удивительно, что несмотря на всю свою относительную мудрость, Арджуна не мог проникнуть сквозь покрывало, закрывающее будущее, и не мог увидеть, какое благо должно родиться из этого временного бедствия. Но почему же в таком случае Арджуна навлёк на себя такое строгое порицание? "Откуда напало на тебя в минуту опасности это позорное, недостойное арийца отчаяние, закрывающее врата рая, о Арджуна? Не поддавайся слабости! Стряхнув презренное малодушие, воспрянь, о Парантапа" (II,2,3). Почему этот строгий выговор? потому что план Логоса должен быть выполнен, чего бы это ни стоило для данного момента, теми, которые являются исполнителями воли Его. В этом плане Арджуна должен был сыграть свою роль. Но смущённый, сбитый с толку, он не в состоянии был различать этот план, который не мог изменяться, как бы не противился Арджуна, что бы он ни делал для предотвращения его. Он должен был понять, что форма может умереть, но Дух — никогда, и что когда форма совершила своё дело, следует, чтобы она разбивалась, а не сохранялась более, чем нужно по Божественному плану, что когда Дух образует для своего выражения новые формы, тогда только происходит дальнейшее раскрытие. Кто не решается разрушить форму, отслужившую свою службу, тот ещё не познал силу Жизни, которая одна созидает и будет созидать вечно и впредь. Тем не менее, в периоды разрушения существующих систем, отслуживших свою службу, мостом для перехода от старого порядка к новому являются люди с врождённым чувством долга (Сахаджан Дхарма), которые понимают необходимость прогресса, знают, что старые формы должны разрушаться, когда новые уже родились. Эти люди стойко выполняют дхарму старых форм, зная их обречённость, пока новые формы не утвердятся. Такие люди образуют мост, по которому не знающие закона могут безопасно пройти среди обломков разрушающейся системы в ту новую систему, которую готовит Дух, вечно обновляющий жизнь. Таким образом, Арджуна должен был исполнить свой долг кшатрия, чего бы это не стоило ему и какой бы результат ни вышел из того. Итак, было необходимо, чтобы Божественный план был выполнен, всё равно, хотел ли того Арджуна или нет, ибо сказано: "Господь пребывает в сердце всех существ, о Арджуна, силою своей Майи Он заставляет все существа вращаться, как на колесе гончара" (XVIII, 61). Начертание дано, изменение невозможно, ибо Мудрость не может быть направлена неведением и прозрение, видящее будущее, не может быть руководимо незрячими глазами. Начертание не могло быть изменено ради чувств Арджуны. Время созрело и час пробил. "Я — время, которое несёт отчаяние в мир", — сказал Господь. Но если бы это даже было возможно, он не мог, имея позади себя свою дхарму, закон своего духа, повелевающий ему выполнить свой долг, не мог он отступиться от той роли, которая принадлежала ему в силу его же прошлого. И это говорит ему Шри Кришна в ясных словах: "Погружённый в эгоизм, ты думаешь: не хочу я биться! Но тщетно твоё решение: природа принудит тебя, о сын Кунти, связанный твоей собственной кармой, созданной твоей же собственной природой, ты будешь беспомощно совершать то, чего ты в заблуждении своём не хочешь делать" (XVIII, 59,60). Что это означает? Что в великом кризисе судьбы народа, когда Господь поворачивает колесо истории, никакая рука не в состоянии остановить Его, что те, которые избраны для руководящей роли своей прошлой кармой, не в состоянии противиться, что кровь воинов (кшатриев), которая текла в жилах Арджуны, а также сила физической наследственности, идущая от многих поколений, которые выполняли свой долг кшатрия лицом к лицу с врагом, увлекла бы его даже против его желания, против его собственных чувств и против его собственной воли. Но если бы он начал сражаться таким образом, побуждаемый к тому собственным прошлым, это было бы гибельным для него. План Ишвары был бы исполнен, колесо истории продолжало бы вращаться, но для самого Арджуны, погружённого в эгоистическое чувство данной минуты, это не принесло бы ничего доброго. "Думая обо мне, мы моею благостью преодолеешь все препятствия, но если ты из себялюбия не захочешь слушать, ты погибнешь всецело" (XVIII, 58). Предначертания Бога и содействие человека выражены здесь в нескольких словах. Великий план не может быть изменён. Вам даётся возможность содействовать ему. Если же вы, побуждаемые своим прошлым к содействию, сопротивляетесь в настоящем, считая себя действующим лицом вместо того, чтобы отдаться в руки великого Архитектора, и говорите: "Я не хочу биться. Я не хочу исполнять свой долг. Я не хочу совершать своей задачи", вы этим готовите себе дурное будущее. ибо вы выбираете неверность своему долгу, а внутренний выбор определяет будущее, как выбор в прошлом определяет настоящее. План будет исполнен, но эгоизм, в котором вы пребывали, отзовётся гибелью, хотя бы вы и были вынуждены внешним образом подчиняться предначертанному плану. Так познал Арджуна "Великое Раскрытие", и всё его отношение к внешнему миру изменилось. Он понял отныне, что означает История. Он понял неизменность божественного плана и какую роль играют в нём индивидуальности, которые оказались достойными содействовать могучему Предначертанию. Он узнал, что Шри Кришна являет собой то, что мы называем "время", — Время, сметающее народы. "И потому сражайся". Ибо пришло время для блага всего человечества, чтобы эти мешающие элементы были сметены, и "поэтому сражайся". "Моей волей они уже поражены (XI, 33), ты дай лишь внешний вид, т. е. будь орудием, будь мечом. Слова Кришны означают: "Они уже поражены, и поражение означает для них освобождение. Они сейчас являются препятствием, помехой. Смерть есть их друг, их освобождение, а не враг их. Умирая, они придут ко мне, своему живому Господу, они все спешно устремились в отверстые уста мои". (XI, 27), и их тела погибают для того, чтобы одушевляющая их жизнь могла вырастать. "Зная, что я — Время, зная, что план верен и цель несомненна, ты должен сражаться". Арджуна понял. Послушайте, что он говорит: Разрушено моё заблуждение. Через твою благость, о Неизменный, я достиг познания. Я твёрд. Мои сомнения унеслись от меня. Я поступлю по твоему слову." (XVIII, 73). Он понял, что означает история. Он постиг значение плана и значение действующего лица. Он узнал, что если он и сражается, то только как орудие Всемудрого и Всеблагого. Он перестал думать о друзьях и врагах, о личных привязанностях. В чудесах этого великого раскрытия он постиг, что всё направляется господом, который делает всё к лучшему, избирая всегда кратчайшую дорогу. Постигнув это, он радостно бросается к его ногам: "Унеслись мои сомнения, я буду сражаться!". То же происходит и в истории человечества. И если мы в состоянии постигнуть Дух великого раскрытия, действующий за покрывалом, и значение маленьких жизней, действующих по эту сторону покрывала, смысл их содействия и их взаимных отношений, тогда мы будем в каждой борьбе стоять на надлежащем месте и сражаться без сомнения, без иллюзии и без страха. Истинный Воин, Тот, который действительно сражается, не может ошибиться. Мы же — только клетки в его теле, и наши воли должны действовать в гармонии с его волей. Уничтожение иллюзий нужно для того, чтобы наша деятельность не парализовывалась сомнением, этим роковым врагом всякой деятельности. Сомнение подтачивает мужество — оно опустошает душу. Необходимое в своё время как ступень знания, оно разрушает здоровую связь между жизнью и действием, если длится более чем нужно и делается постоянным свойством человека. "Сомневающийся идёт к погибели. Для сомневающегося нет ни этого, ни иного мира, ни счастья" (IV, 40). Поэтому "сражайся!" — вот постоянный припев. поймите его, чтобы правильно действовать. Перед нами раскрытие исторического процесса. Примените его к борьбе, происходящей в данное время между нациями, вглядитесь сквозь покрывало в реальный смысл этой борьбы, и вы всюду увидите великого Аватара, направляющего все события и действующего с заранее намеченной целью. Мы разобрали исторический урок. Каков же другой урок, урок аллегорический? Очевидно, столкновение между низшим манасом, раскрывающимся умом, символизируемым Арджуной, и камой, страстной природой, символизируемой родственниками, предводительствуемыми Дурьёдханой, которые воплощают в себе все нити и связи прошлого. Арджуна является здесь низшим разумом, непросветлённым, сомневающимся, вопрошающим, переходящим из стороны в сторону, неуверенным в себе, всегда ставящим вопросы, а получая ответы — не понимающем их, никогда не разбирающим, что является в действительности самым лучшим. Мы имеем здесь тип непросветлённого манаса, и именно к нему обращался Учитель, когда говорил: "Для сомневающегося нет ни этого, ни иного мира, ни счастья". Человек, вечно сомневающийся и не способный на решение, который, решив одно, немедленно начинает перебирать всё, идущее против его же решения, и начинает сызнова, такой человек не сделает успеха. Это — преувеличение осторожности, которое в таких размерах превращается из качества в порок. Лучшей действовать и сделать ошибку и таким путём научиться, как поступать лучше, чем вечно сомневаться и совсем не действовать. Ибо только опыт может научить нас. Нерешительность сквозит во всех аргументах Арджуны. Требование решительности звучит в словах Учителя. Ступени, по которым проходит Арджуна, мы можем проследить в своём личном опыте. В юности своей Арджуна живёт при дворе, подчиняется старшим, что было вполне правильно, так как только благодаря подобному подчинению ум преодолевает свою инерцию и таким преодолением развивает свои силы. В ранние дни эволюции так и бывает со всем человечеством. Под опекой старших и следуя без колебаний импульсам, возникающим из естественных влечений, ум следует по своему течению без колебаний и сомнений, и здесь нет никакой борьбы. Затем следует период борьбы, принадлежащей переходной ступени, когда человек начинает различать, что удовлетворение страстей (Кама) приносит не только радости, но и страдание, что разочарование и пресыщение идут по пятам за удовлетворёнными желаниями, и тогда возникает жажда понять: отчего? Тогда настаёт время борьбы, время раздоров, страдания и сомнения. Ум смущён, он не видит своей дхармы, не знает, по какому направлению идти. Ум взывает к Учителю за помощью, но ответ только смущает, ибо манас ещё не в состоянии видеть правду и его сбивает с толку всё, к чему ещё чувствует влечение его сердце. Правда кажется сухой, жестокой, отталкивающей, согласоваться с ней — равносильно уничтожению всех радостей жизни, более того — уничтожению самой жизни. Затем наступает видение Всевышнего, который один может погасить вкус к радостям, доставляемым внешними объектами. только когда высшая, более полная жизнь затопляет низшую жизнь, вся привлекательность последней исчезает (II, 59). Только тогда манас восстаёт торжествующий, просветлённый светом Высшего Я, ясный, проницательный, иллюзия разрушается, воин становится победителем над своими врагами, он — Парантапа. Это и есть путь души кшатрия, по этому пути надлежит идти душе воина. Друзья по обеим сторонам поля битвы, ибо когда на Курукшетре души возникает битва, которая должна принести и конечную победу, просветление и единение с Всевышним, никогда не бывает, чтобы все друзья, возникающие из связей прошлого, находились на одной стороне; они и на дружественной, и на вражеской стороне, сражающиеся одни против других. И тогда возникают противоречивые требования, противоречащие обязанности всякого рода. Недостаточно ещё пожелать действовать по правде; нетрудно действовать, когда знаешь, куда идти. Но трудно различать дорогу, когда стоишь среди взметаемого праха битвы и среди облаков не видишь истинного направления пути долга. Друзья по обеим сторонам: как отречься от них? И не только друзья, и учителя, Гуру, те, к кому в прошлом душа воина обращалась за помощью, за руководством — Бхима и Дрона, являющие собой тип руководителей и учителей. Старшие против него, друзья и родственники тоже, и младшие также критикуют, осуждают и презирают по неведению. Душа воина должна остаться одинокой, как Арджуна стоял в пустом пространстве между войсками. Одинокий и всё же не один, ибо Учитель, Божественный Возничий, был рядом с ним, Высшее Я, ожидающее признания. В битву он должен ринуться один: своей сильной рукой, своей собственной непоколебимой волей, своим собственным несдающимся мужеством он довести сражение до самого конца, как бы горек ни был этот конец. Он должен почувствовать себя одиноким до последнего предела одиночества. И в этом одиночестве, в этой страшной покинутости он должен найти своё Высшее Я. И именно там, в пылу сражения, когда он так одинок, когда всё соединилось против него, свет Высшего Я начинает светить над ним, и тогда он познаёт воистину, что он не один. Несмотря на раны, из которых течёт кровь, несмотря на измятые латы, на загрязнённые одежды и сломанное оружие — душа воина осталась непоколебимой до конца, хотя и не знала, что щит Учителя был всё время распростёрт над ней в минуты величайшей опасности, хотя не знала, что когда в неё был брошен метательный снаряд, грозивший неминуемой гибелью, Учитель направил его на свою собственную грудь, и тогда смертельное оружие превратилось в гирлянду цветов на шее Божественного Возничего. Он ничего не знал о невидимом щите, который отводил от него потоки огня, выдержать которые мог только господь. Он не знал и не мечтал, что Высочайший Воин, скрытый в Возничем, охраняет его, ибо знай он это во время борьбы, как мог бы он научиться доверять Высшему Я внутри себя? Я, действующее вне, должно исчезнуть прежде, чем явится сознание того "Я", которое действует внутри. В этом состоит опыт каждой борющейся души. Через этот опыт должен пройти каждый, вступающий на путь, который ведёт к Богу. Только в этом высочайшем одиночестве отчаяния возможно для Арджуны найти своё Высшее Я. И потому не бойтесь все вы, желающие быть воинами, если друзья порицают и покидают вас. Не бойтесь даже тогда, когда старшие осуждают вас, когда младшие презирают, когда равные глумятся над вами. Идите прямо непоколебимо, ибо Высшее Я внутри вас. Вы можете сделать много ошибок, ибо Высшее Я воплощено, а ошибки — принадлежность воплощённого. Помните только, что они от формы, но не от заключённого в ней Духа, и что благодаря страданию, которое следует за этими ошибками, всё грубое сжигается, а Высшее Я выявляется всё яснее. Продолжайте бороться и сражаться с неустрашимым сердцем, и тогда, в конце вашего сражения на Курукшетре, для вас также займётся заря Единого Я во всём его величии, и для вас также будут разрушены все иллюзии, и вы увидите вашего Господа в его истинном виде. Лекция II ЙОГА ШАСТРА В этой лекции будет изложена природа Гиты в её сущности, как Йога Шастра, как Св. Писание Йоги. В нём возбуждается вопрос о деятельности, какова природа деятельности, какова её связующая сила и как можно избавиться от её цепей посредством Йоги. Это поведёт нас к рассмотрению значения йоги и к тому, как следует понимать йогу, а позднее мы постараемся определить, какие средства для достижения Йоги возможны для нас. Прежде всего, мы должны ясно знать, что Бхагавад-Гита в своей сущности есть то, что называется на востоке Йога-Шастра (Религиозная система или философия Йоги). Это Св. Писание Йоги дано самим Господом Йоги. Говорящий есть Йогишвара, Господь Йоги, и мы читаем в конце книги, когда всё уже было сказано, как тот, к которому была обращена речь, говорит: "Милостью Вьясы, я услышал эту тайную и высочайшую Йогу из уст господа Йоги, самого Кришны, говорившего перед моими очами" (XVIII, 75). Таким образом, мы имеем здесь учение йоги, переданнае самим Йогишварой. "Как мне познать тебя, о Йог?" (X, 17) — вот крик Арджуны. Он думает о нём, как о Йоге, и в ответ на этот вопрос раскрывается перед ним Божественная Форма — факт величайшего значения для проникновения в истинный смысл Йоги, как мы это узнаем позднее. И далее мы увидим, что Арджуна снова возобновляет свою просьбу: "Подробно поведай мне о твоей Йоге" (X, 18). Вот чего Арджуна ищет, чтобы покончить со своими колебаниями и иллюзиями. "Кто знает по существу это моё превосходство и Йогу мою, тот будет приведён к гармонии устойчивой Йогой. В этом не должно быть никакого сомнения" (X, 7). Таким образом, все мольбы ученика к Господу Йоги сводятся к желанию понять внутреннее значение Йоги. В этом и кроется истинная суть Гиты. Но каким образом сочетается это учение Йоги с тем, что рассказывается в самом начале Гиты? Ибо вы должны помнить, что говорящий и ученик стоят в середине между двумя армиями, которые готовятся вступить в бой. Как раз когда "выстроившиеся в бой сыны Дхртиараштры были готовы к сражению" (I, 20), сердцем героического Арджуны овладело великое отчаяние. Целью всего, что говорится и что делается в Бхагавад-Гите, является один и тот же мотив: придать Арджуне мужество и решимость, вовлечь его в действие, принудить его, если нужно, к сражению, и все аргументы постоянно сопровождаются одним и тем же припевом: "и потому сражайся!". Всё равно, о чём бы ни шла речь, о природе ли Дживатмы, нерождённой, неумирающей, неизменной и постоянной, или же о значении Единства и Многообразия, о строении миров, о значении единой Жизни, проникающей всё сущее, — в конце всех философских разъяснений опять звучит всё тот же припев: "И потому постоянно думай обо мне одном и — сражайся!" (VI, 7). Или когда речь идёт о благоговейной преданности, и ученику указывается на необходимость делать всё во имя Господа, и всё же, "устремив свои мысли на Высочайшее Я... сражайся, Арджуна!" (III, 30). И когда видение Божественной Формы раскрывается перед Арджуной, мы слышим то же самое: "Бейся же без страха, Арджуна, рази!" (XI, 34). И под самый конец, когда Кришна говорит: "Погрузи свой ум в меня, будь предан мне, жертвуй мне", всё та же прежняя мысль звучит в вопросе: "Уничтожено ли твоё неведением рождённое заблуждение?" (XVIII, 65,72), и результатом всего этого является решимость Арджуны сражаться: "Я поступлю по слову твоему", — говорит он и бросается в битву. С первого взгляда всё это кажется очень странным и очень неожиданным. Ожидается учение йоги, предполагается воспитание истинного йога, а между тем, при каждом новом рассуждении, при каждой смене аргументов звучит всё тот же припев: "И потому сражайся", "Восстань и будь готов к битве!" (II, 37). Вот что приказывает Господь Йоги. Всюду в этом Писании Йоги мы видим сильное настояние действовать, слышим воззвание к битве; в битве же заключается самая квинтэссенция деятельности, её порыв, её натиск, её устремление. И в самом деле, какая деятельность может быть деятельнее сражения героев на поле битвы? И всё же как раз здесь, на поле битвы должна быть усвоена йога. Как раз здесь появляется Йогишвара во всей полноте своей силы и своего великолепия. Не удивительно, что всё это кажется странным для современного ума, даже в Индии. Ибо в современной Индии усиленная деятельность и практика йоги кажутся несовместными. Мне приходилось слышать даже от индусов, что человек не может быть йогом, если он не живёт отдельно от всех людей в пещерах, или джунглях, или в пустыне, где-нибудь в уединении в высоких Гималаях, под священным небом Индии. Я слышала от них такое мнение, что никто не может стать йогом среди деятельной жизни, среди труда и старания помогать во всём добром, что происходит в мире; слышала, что йога означает уединение, безмолвие, бездеятельность. Таковы мысли многих современных индусов, и нужно отметить тот факт, что в течение человеческой эволюции между деятельностью, возникающей благодаря стремлению к предметам мирским, и той благородной, неустанной деятельностью, которая возникает единственно из стремления содействовать воле Бога, существует промежуточная ступень, когда деятельность кажется ненавистной, как принадлежащая миру сему, и когда высший урок "действие в бездействии" ещё не усвоен учеником. Но сам Господь Йоги видит йогу в совершенно другом свете: "Кто деятельно исполняет свой долг, не рассчитывая на плоды своей деятельности, тот есть йог" (VI, 1). Он идёт даже ещё дальше и объявляет: "Йога есть искусство в действиях" (II, 50). Таким образом, в мыслях Господа Йоги, йога соединяется с чем-то совершенно отличным от современной идеи, по которой необходимо уединяться от людей, прятаться в пещерах, джунглях, удаляться от населённых мест. И это уединение имеет своё место и свой смысл в человеческой эволюции. Это — ступень в развитии человеческой души. Но Йога, как поучает Господь Йоги, Верховная Йога есть нечто совершенно другое. Отдаваясь ей, человек пребывает в мире действительности. Творец мира сего есть воплощение Крийи, деятельности. Брахма, Бог, представляет собою деятельность и в сущности вся цель существования в физическом мире есть ни что иное, как развитие праведной деятельности, направленной праведной мыслью и праведным желанием. Мир полон желательными предметами, его наполним сам Бог (Ишвара) предметами, которые вызывают желание; сам Господь скрыт внутри всех вещей, и это придаёт им их привлекательность, их притягательную силу. Мы сейчас увидим, что нет ничего во всём мире, в чём бы не заключался Творец этого мира. Он скрывает себя во всех вещах посредством Майи, и благодаря этому он вызывает желание в тех частицах, в тех искрах себя самого, которые он поместил здесь (на земле), чтобы они вырастали из Божественного семени в полноту Божественного Господа. Желание пробуждается, вызывается и усиливается наличностью всех этих предметов желания. И если бы желание не играло роли в человеческой эволюции, тогда люди должны бы были существовать в мире, который представлял бы из себя пустыню, где не было бы предметов для привлечения, не было бы ничего притягательного. Но присутствие этих приносящих удовольствие предметов, а также наличность предметов, приносящих страдание, не только привлекает или отвращает нас, но и вызывает в нас мысль, ибо между нами и предметами нашего желания становится затруднение и внутри Дживатмы пробуждается мысль, как бы перешагнуть через это затруднение или избегнуть его. И по мере того, как мы следим за течением человеческой эволюции, мы убеждаемся, что мысль вызывается желанием и что все энергичные деятельности, которыми отличаются мирские люди вокруг нас, являются мыследеятельностями, вызыванными желаниями, возникшими и приведёнными в исполнение только благодаря желанию. Если допустить, что Бог не делал ошибок, устраивая свою Вселенную, — а мы в своей мудрости нередко воображаем, что устроили бы её лучше, будь мы на месте Творца, — должно же быть какое-нибудь значение в существовании всех этих предметов, вызывающих желание, какое-нибудь значение в тех затруднениях при добывании их, которые делают напряжение мысли неизбежным. Желание и мысль составляют мотив и руководящую силу деятельности, а деятельность является как естественное неизбежное последcтвие желания и мысли. На этом мы должны остановиться. Но чтобы понять вест размер заключённого в этом рассуждении смысла, мы должны продумать его шаг за шагом, подробность за подробностью, пока не познаем мир таким, каким Господь задумал его, а не таким, каким по представлению человека он должен бы быть. Думая так, мы начинаем понимать, что всё создано и устроено для того, чтобы вызвать деятельность, ибо он говорит нам: "Деятельность выше бездействия" (III, 8). Вот почему каждый человек вызывается, поощряется, подстрекается и заманивается к деятельности, и мы должны держать это твёрдо в уме, чтобы смысл Гиты не ускользал от нас. Почему Шри Кришна придаёт такое значение деятельности? Причина обнаруживается очень ясно, когда мы обращаемся к третьей беседе, именуемой "Йога Действия". Всё зависит от действия: "От пищи созидаются твари. От дождя происходит пища. Дождь возникает от жертвы. Жертва рождается от действия. Знай, что от Брахмы происходит действие." (III, 14,15). Здесь мы видим целую цепь жизни: твари от пищи, пища от дождя, дождь от жертвы, жертва от действия, действие от Бога — вся жизнь мира, вся манвантара в противоположность пралайе, всё, что зависит от деятельности, рождается от действия. Таким образом, действие не есть нечто недостойное уважения, как склонны думать современные индусы. И весьма возможно, что мы будем правы, если отнесём упадок Индии к тому времени, когда народ начал утрачивать истинное соотношение между действием и бездействием и стал смотреть на деятельность, как на помеху для духовной жизни, а не как на путь к таковой. Ибо не сказано ли, что "Для мудреца, стремящегося к Йоге, действие является средством" (VI, 3)? Вы можете сказать: "прочтите стих до конца". Конец стиха говорит: "Для того же мудреца, когда он овладел йогой, тишина является средством." Но разве тишина обозначает бездействие? Наоборот, несколько ранее мы читаем о достигшем тишины мудреце: "Действия в гармонии со мной, мудрый должен делать каждое действие привлекательным" (III, 26). Таким образом, ценность действия даётся нам шаг за шагом: действие, ясная тишина, ясное действие. Причина, почему действие необходимо, даётся нам в той же самой главе. Ибо сказано: "От привязанности к действию действует немудрый. Мудрый же должен действовать без привязанности, ради блага мира". Мудрый не должен смущать невежественных людей, привязанных к действию, но как уже выше было приведено: "Действия в гармонии со мной, должен каждоую деятельность делать привлекательной" (III, 25,26). И действия самого Бога, на чём основаны они? "Нет ничего, — говорит Кришна, — в трёх мирах, о Партха, что бы я должен был совершать или чего бы я не достиг, и всё же я пребываю в действии. Ибо, если бы я не пребывал неустанно в действии, люди повсюду начали бы следовать моему примеру. Мир был бы разрушен, если бы я не совершал действий. Я стал бы причиной смешения каст и виной гибели народа." (III, 22—24). В этом корень всякой правильной деятельности. Праведная деятельность есть гармоничное сотрудничество с Богом, с Логосом Вселенной. Это есть высочайший путь, и к нему должны быть направлены все усилия и стремления, к сотрудничеству с Божественной Волей, которая направляется совершенной Мудростью к конечному благу. Каков бы ни был долг данной минуты, в основе каждого действия должно быть это сознание. Если задачей данного времени является сражение, нужно сражаться. Если — пассивное состояние, нужно быть пассивным. Если время пришло, чтобы большое количество людей, идущих по пути уупадка, должны быть спасены тем, что физическое существование этих людей будет вычеркнуто из страниц мировой истории, чтобы Дух Жизни мог построить для себя более совершенные проводники для достижения высших целей; в таком случае уничтожение физической жизни этих людей может стоять в гармонии с Высшей Волей. Современные люди смотрят на смерть, как на что-то печальное и ужасное. Они видят в смерти врага человеческого, но в действительности смерть имеет другой смысл, вовсе не враждебный для человека. Нет, смерть есть друг, а не враг наш. Это она открывает двери нашей тюрьмы, где Дух разбивается о препятствия, построенные нашим дурным прошлым. И смерть, столь ужасная, если смотреть с одной точки зрения, окажется вратами, ведущими в истинную жизнь, если смотреть на неё с другой точки зрения. И если человек, подобный Дурьёдхане, благородный во многих своих импульсах, безукоризненный в своей храбрости, любящий свой народ и стремящийся к его благу, когда такой человек начинает поступать дурно и противиться Божественной Воле, какого лучшего посланника может послать к нему сама любовь, как не смерть, которая, устраняя телесное ограничение, раскрывает духовное видение? Когда вы поймёте это, вы начнёте разбирать, что даже война со всеми её ужасами есть послание милосердия и освобождения для многих, падающих на поле сражения. И если Бог может выносить страдания, мы тоже должны выносить их и быть готовыми содействовать его Воле. Если Мудрость и Любовь заявляет, что сражение необходимо для прогресса в данную минуту, тогда и сражение является сотрудничеством с Богом, и тогда звучат слова: "поэтому сражайся, Арджуна!". Праведная деятельность есть, таким образом, урок, даваемыый Бхагавад-Гитой, а праведная деятельность состоит в том, чтобы поступать в гармонии с Божественной Волей. Это единственно верное определение праведной деятельности: не во имя плода, не во имя влечения к действию, не во имя привязанности к какому-нибудь объекту или результату деятельности, но всецело в гармонии с Волей, которая действует для общего блага. "Без привязанности совершай постоянно действие, которое есть долг" (III, 19), вот что является единственно правильной деятельностью. А теперь возникает большое затруднение для изучающего Бхагавад-Гиту. Может случиться, что Джнана, человек вполне мудрый, Бхакта, человек вполне преданный и Карма — человек, действующий правильно, — возможно, что все эти люди работают в верном направлении, что деятельности их направляются к высшему. Ибо для праведной деятельности необходимы: совершенная мудрость, совершенная преданность и совершенное равнодушие к плодам деятельности, и только мудрые и преданные деятели могут осуществлять праведную деятельность. В чём же затруднение? Затруднение в том, что человек связан деятельностью. Эта мысль, по-видимому, возникала в уме Арджуны, когда он слушал прославление деятельности. Учитель провозглашает: "Мир скован деятельностью" (III, 9). Деятельность выковывает связь между нами и теми предметами, на которые наша деятельность направлена, и связывают нас не только дурные действия, но также и хорошие. Верно, что плоды будут иные. Плодами дурной деятельности будет горе, а плодами доброй деятельности будет счастье. Но те и другие одинаково связывают нас. Каким же образом разрешить эту задачу? Мы должны быть деятельны, работать, упражняться, должны участвовать в задачах мира, должны сделать для других деятельность привлекательной, должны работать для блага человечества. И в то же время мы не перестаём опутывать себя цепями, связывающими крылья Духа, которые могли бы воспарить, если бы не эти постоянные цепи, тянущие их вниз. Может ли скрывать такой смысл учение Владыки Йоги? Нет. Господь хочет высказать не только то, что человек связан действием. Он говорит и другое: "Одним отречением человек не поднимется до совершенства (III, 4). Задача становится, по-видимому, всё более и более запутанной. Не удивительно, что Арджуна был смущён. И бездействием нельзя достигнуть свободы. Да бездействие в сущности и недоступно для человека. И это исключено: "Никто, даже на один миг, не может остаться истинно бездействующим, ибо все беспомощно влекутся к действию свойствами, от природы исходящими" (III, 5). И в другом месте: "Воистину, не может воплощённый вполне отказаться от действия" (XVIII, 2). Что же в таком случае остаётся несчастному человеку? Ему говорят, что нужно быть деятельным. Когда же он начинает действовать, ему говорят, что действие связывает его; а когда он хочет освободиться, ему говорят, что не следует отрекаться от деятельности. Более того: "Воистину, без привязанности совершая действия, человек достигает Высочайшего" (III, 19). Как же распутать этот клубок противоречий? Следует ли нам всегда оставаться привязаннными к колесу рождений и смертей? Должны ли мы быть всегда рабами, связанными цепями, которые мы сами куём своей деятельностью? Нет. Урок идёт далее, и стих "Мир скован деятельностью" продолжается такими словами: "Если она совершается не ради жертвы" (III, 9). Теперь мы имеем луч света, сверкнувшего в темноте. Если деятельность производится как жертва, "ради жертвы", тогда она теряет связывающую силу. Но Шри Кришна говорит и ещё больше: "Но кто свободен от себялюбивых представлений, чей разум не затемнён, тот не убивает, и даже если бы он и убивал этих людей, он не связан" (XVIII, 17). И далее ещё: "Воистину, деятельностью достиг Джанака и другие совершенства ранее других" (III, 20). Следовательно есть такая деятельность, которая не только не связывает, но даже служит к освобождению — опять мысль, совершенно негармонирующая с современными учениями; и тем не менее, она высказана с необыкновенной силой и постоянными повторениями: "Зная это и стремясь к освобождению, наши предки всё же совершали действия. Совершай же и ты действия, как их совершали предки в прошедшие времена... Тот, кто видит бездействие в действии и действие в бездействии, тот — мудрый среди людей, тот благозвучен даже когда совершает действия. Тот, чьи начинания свободны от вожделений, чьи действия сгорели в огне Мудрости, того разумные называли Мудрецом. Утратив привязанность к плодам деятельности, всегда довольный, не ища ни в ком опоры, он не творит кармы, даже если производит действия. Ни на что не рассчитывая, покорив свой ум и своё Я, отказавшись от всего, совершая действия лишь телесно, он не грешит. Довольный достигнутым, свободный от двойственности, не знающий зависти, уравновешенный в удаче и неудаче, он не связан и тогда, когда совершает действия. Тот, кто, утратив желания, достиг гармонии, чьи мысли покоятся в мудрости, кто совершает действия как жертву, все деяния того растворяются бесследно" (IV, 15, 18—23). Вот, следовательно, в чём тайна связывающей силы и освобождения от неё, по учению Владыки Йоги. Каким образом действовать и в то же время не связывать себя действием, как соединить деятельность и свободу, как сделать свои действия путём освобождения — вот уроки, преподаваемые Бхагавад-Гитой. Как же достигнуть этого? Йогой. В одном этом слове заключается весь ответ. Как это сделать, как преобразить то, что имеет силу связывать, в средство освобождения, вот урок, который предстоит выучить нам. Только йогой и никакими другими средствами. Всё это кажущееся противоречие переходит в гармонию, как только мы проникаем в смысл йоги, и поэтому естественно спросить: "Что такое йога? Каким становится человек, овладевший йогой? Какими средствами достигается йога?" Мы получаем раскрытие смысла йоги из поучения самого Господа Йоги. Оставим в стороне все представления о йоге, которые у нас были до сих пор, и послушаем внимательно самого Господа Йоги: "Созерцай в моём теле, о Гудакеша, всю Вселенную, подвижную и неподвижную, со всем, что ты жаждешь узреть. Но воистину, ты не в силах созерцать меня этими твоими глазами: божественные очи дарую тебе. Воззри на мою царственную Йогу" (XI, 7-8). Что же это значит? "Взирай, — говорит он, — на мою Йогу". "В ней Арджуна увидел всю Вселенную, разделённую на множество частей, соединённых воедино в теле Бога Богов" (XI, 13). Это и есть Верховная Йога — соединение многих в Одном, всей приведённой к единству Вселенной в Божественном Теле. Это и есть Йога. В видении Божественной формы, в которой всё заключено, в этой Верховной Йоге высказывается единая освобождающая истина. Это и есть Верховное Слово (X, 1), царственная тайна, царственное ведение, мудрость, соединённая со знанием (IX, 12), йога Единого Я (XI, 47), сокровеннейшее Сердце Йоги. В этом всё заключено: множественность в едином. И во всей Гите, стих за стихом, на этом настаивается снова и снова. Единство во всём, без всякого исключения, в так называемом добре и так называемом зле. Кто не может принять этого, тот ещё не готов для йоги, ибо "ты узришь все существа без исключения в Едином и таким образом во мне" (IV, 35). "Всё развивается от меня" (X, 8), не только доброе, прекрасное, счастливое, и гармоническое, всё развивается от меня. "Я — то, что пребывает в сердцах сущего. Я — начало, середина, а также и конец всех существ" (X, 20). Всё, ведущее к йоге, всё, что приводит человека к гармонии, имеет один только результат: "Йогой приведённое в гармонию Я видит Единое Я пребывающим во всём сущем, и всё сущее пребывает в Едином Я. Всюду оно видит одно" (VI, 29). Как странно это должно звучать для многих людей: "всюду видеть одно!" Неужели в святом не больше Единого Я, чем в грешнике? Неужели его не больше в добром, чем в дурном человеке? Нет, это не так, отвечает само Высшее Я: "Кто видит высочайшего Господа, непогибающего в погибающем, равно пребывающего во всех существах, кто так видит, тот воистину видит. Кто действительно видит Единого Господа, одинаково пребывающего всюду, тот видит" (XIII, 27,28). Это выражено очень сильно и очень ясно, так что недоразумение невозможно. И даже после этого, как бы боясь, что учение его покажется слишком странным и всё же будут сделаны исключения, Шри Кришна объявляет: "Знай, что и гармоничные, и деятельные, и ленивые натуры — все от меня" (VII, 12). Исключений нет. Вы не можете исключить ленивых и сказать: "В вас нет Бога". Ибо и ленивые, по его утверждению, все — от него. Нет ни добра, ни зла по существу в природе вещей. Всё есть часть единого. Мы превращаем вещи в хорошие или дурные по их отношению к нам самим, и делаем это по нашему неведению, по нашему неразумию и нашим страстям. Мы и находимся здесь для того, чтобы поняв, наконец, единство всех вещей, мы могли бы подняться над добром так же, как и над злом, и безраздельно пребывать в Едином. "Жестокое учение", — говорят одни, "опасное учение", — говорят другие. Но в то же время, как для невежественного всё кажется опасным, для мудреца совсем не существует ничего опасного. Единство недоступно на низших ступенях развития. Здесь оно может быть плохо понято и ложно истолковано. На этих ступенях люди видят раздельность, а не единство. Они видят всё обособленным, а не соединённым в Едином Теле Бога. Каждый из них уверен, что он сам по себе, что он — действующее лицо, и это происходит оттого, что он погружён в эгоизм. Что человек погружается в эгоизм, это временно необходимо, ибо только таким образом воспринимаются уроки, необходимые для проявления в нём Единого Я, того, которое пребывает в каждом, ожидая с бесконечным терпением, всё станет на свои места в его великом предначертании. Господь Йоги не боится выявлять истину. Не колеблясь, он снова и снова объявляет для тех, которые достаточно мудры, чтобы читать и понимать: "Я пребываю в сердцах всех, и от меня исходят память м Мудрость, а также и отсутствие их" (XV, 15). Следовательно, не только мудрость и память, а также и отсутствие мудрости и памяти. Девятая и десятая беседы Гиты имеют целью привести Арджуну к видению Единого. Одно явление за другим Он объявляет как выражающее его самого. "Я — то, я — это, я пребываю в том и этом. Я — все Риши, все горы, все реки, все деревья и животные, ибо я есмь всё. Частица меня самого, ставшая в мире жизни бессмертным Духом, собирает вокруг себя чувства, из которых ум есть шестое, облачённое в материю" (XV, 7). "Когда Господь обретает тело, а также покидая его, заключённый в ухе, глазе осязании, вкусе, обонянии, а также и в уме, он наслаждается предметами чувств" (XV, 8,9). Немногие в наше время осмелятся сказать, что "Господь обретает тело и наслаждается предметами чувств". "Заблуждающиеся не видят его, когда он уходит, или пребывает, или наслаждается, увлекаемый гунами, имеющие очи Мудрости, видят" (XV, 10). А чтобы люди не подумали, что всё же нечто может быть выделено вне его, он говорит о "людях, налагающих на себя аскетические подвиги, не предписанные Писанием", и называет их "неразумными, терзающими элементы, из которых состоят их тела, а также и меня, пребывающего в основе всего сущего; знай, что их решение от демонов (XVII, 5,6). Таким образом, кто терзает своё тело, тот терзает самого Господа, пребывающего в основе всего. Поднимаясь всё выше и выше во всеобъемлющем единстве, он объявляет: "Я также вечное время... Я и всепоглощающая смерть, происхождение всего грядущего" (X, 33, 34). Всё, что есть семя всего сущего, это — я, о Арджуна, и нет ничего движущегося или неподвижного, что могло бы существовать без меня" (X, 39). "Как единое Солнце освещает землю, так и Владыка Поля озаряет всё поле, о Бхарата" (XIII, 33). Такова йога. Единство всех вещей: множество, видимое в Одном. Кто же в таком случае йог? Тот, кто восприняв единство, живёт в нём. Только такой человек может быть йогом. Снова и снова это повторяется в Йога Шастре: "Лишь тот, который в слиянии со мною" (XI, 47). Никто иной не может быть назван йогом в полном значении этого слова. Припомним сказанное: "Кто деятельно исполняет свой долг, не рассчитывая на плоды своей деятельности, тот подвижник, тот — йог, а не тот, кто без огня и без обрядов" (XI, 1). Таким образом, не внешний вид делает человека йогом, а его деятельность без расчёта на плоды этой деятельности. И в других местах повторяются описания йога, и его свойства определены с полной ясностью. "Равновесие именуется йогой", говорится во второй беседе: только тот, кто видит пребывающее Единство, только тот стоит на непоколебимой скале среди вечной смены преходящих явлений. Он искусен во всех деятельностях, ибо "Йога есть искусство в действиях" (II, 50). Он не испытывает влечения к предметам чувств или к деятельности, он отказывается строить планы. "Достигшим единения именуется тот, кто отрешившись от образующей воли, не привязан ни к чувственным предметам, ни к деятельности" (VI, 4). Когда Шри Кришна желает определить совершенного йога, того, кто достиг совершенного единства, которое означает победу, он определяет его так: "Видящий подобие Единого Я во всём и через то познающий тождество всего, и приятного, и неприятного, тот считается совершенным йогом, о Арджуна!" (VI, 32). С большим старанием разрабатывается это определение йога в шестой беседе: йог есть тот, кто "утвердился в единении" (VI, 31); "тот, кто сосредоточен лишь на Едином Я", на образе Единого, пребывающего во всех вещах, кто видит в радости и горе лишь моменты проявления Единого, кто "свободен от всех вожделений" (VI, 18) и таким образом достигает "расторжения связи со скорбью" (VI, 23). Йог есть тот, кто "удовлетворённый мудростью и знанием, остаётся непоколебимым, чьи чувства обузданы, для кого и ком земли, и камень, и золото — одно и то же" (VI, 8,9,). Над всем этим необходимо размышлять, ибо в стремительном потоке земного мира человек не может видеть Единства, если он не сумеет отвлечься от множественности и смотреть на неё время от времени со стороны, "пребывая в потаённом месте сам с собою" (VI, 10). Каждый человек, желающий достигнуть сознания единства, должен выделить некоторое время для одиночества, для медитации, пока он не окрепнет настолько, чтобы медитировать постоянно вихря жизни. Это необходимое условие для успеха. Ибо пока мы ещё не сильны, а слабы, пока мы не мудры, подвержены обманам, пока мы позволяем одной вещи доставлять нам удовольствие, а другой — страдание вместо того, чтобы во всём видеть одинаково полезный опыт. Пока всё это длится, мы должны выделить из нашего времени несколько спокойных минут в уединенном месте, где бы мы могли оставаться сами с собою, и затем устремляя свою мысль на Единого, сознавать наше единство с ним. Мы должны следовать за указаниями данными Шри Кришной (VI, 10, 19), пока мы не почувствуем себя "узревшими Высшее Я и достигшими "удовлетворения" (VI, 20), пока мы не найдем "высшую радость, доступную Разуму за пределами чувств, пребывая в которой... мы не будем потрясаемы даже в самом тяжёлом горе" (VI, 21,22). И тогда мы будем наслаждаться "беспредельным блаженством от соприкосновения с Брахманом" (IV, 28). И когда всё это произойдет, когда человек в действительности увидит Единое "Я" пребывающим во всём сущем и все сущее — пребывающим в Едином Я (VI 29), тогда тот, "кто, утвердившись в единении, поклоняется мне, пребывающему во всём, тот йог живёт во мне, каков бы ни был его образ жизни" (VI, 31). Вот что значит быть истинным йогом. Он может быть писателем или купцом, воином или земледельцем, он может быть царём или государственным деятелем, философом или ещё кем-нибудь — дело не в том. "Он живет во мне, каков бы ни был его образ жизни", если он видит единство всех вещей и все вещи видит в Боге. В этом — смысл всей йоги. Дело не в том, чем вы занимаетесь, дело в том, как вы думаете. Важна не наша внешняя деятельность, а то настроение, с которым вы относитесь к миру. Важно не то, что вы делаете, а то, каковы вы в ваших чувствах и помыслах. Вот что определяет — можете ли вы быть йогом, или нет. В следующей главе мы рассмотрим три пути, по которым должны идти ищущие йогу. Эти три пути — путь Мудрости, путь Любви и путь Деятельности, три пути, соответствующие различным темпераментам и сливающиеся под конец в единый путь, так как Единое Я за всеми темпераментами — одно и то же. Идущий по пути мудрости называется Джнани. Идущий по пути преданной любви — Бхакта. Идущий по пути деятельности Карма. Но что сказал Шри Кришна об этих людях, когда он приводил к одному выводу всё, заключающееся в шестой Беседе? Он сказал: "Йог выше аскетов, даже выше мудрецов, он выше человека действия" (VI, 46). Совершенный йог выше идущих по тому или иному отдельному пути, он выше, чем Джнани, чем Бхакта и Карма, ибо заключает в себе все их особенности, обладает всеми их свойствами в полном равновесии, ни одним из них не больше и ни одним из них не меньше. Он научился одновременно праведно мыслить, праведно желать и праведно действовать, и потому он выше тех, которые преимущественно мудры, или исключительно преданны, или особенно деятельны. Он их всех соединяет в себе. "Поэтому будь йогом, о Арджуна" (VI, 46). Лекция III МЕТОДЫ ЙОГИ Мы рассматривали в прошлой беседе природу йоги, а также средства для достижения её. Как достигнуть йоги? Изучая её суть, мы убедились, что суть эта состоит в осуществлении единства. Истинный йог стоит на незыблемой скале, и из сознания единства исходит всё его действие. А так как этот устойчивый центр, это равновесие достигается с величайшим трудом, не удивительно, что первой мыслью Арджуны было сознание великой трудности такого равновесия. Ему казалось невозможным оставаться спокойным среди вихря жизни, и отсюда его вопрос, который задаётся, по-видимому, всеми ищущими. И каждый из них испытывает одно и то же горькое чувство, что именно перед ним становится эта трудность, только его путь так тяжел, что он тяжелее всех других путей. "Для этой йоги, которая, по твоим словам достигается душевным равновесием, о Мадхусудана, я не вижу прочного основания ввиду тревожности ума, ибо ум воистину беспокоен, о Кришна, он бурный, упорный и трудно сдерживаемый. Мне думается, его так же трудно обуздать, как трудно сдержать ветер" (VI, 33,34). Ответ следует немедленно: "Без сомнения, о мощно вооруженный, ум беспокоен и его трудно обуздать. Но его можно покорить постоянным упражнением и бесстрастием. Йога трудно достигается, думается мне, человеком, который не овладел своим Я, но кто покорился Высшему Я, тот без труда достигает её верно направленной энергией" (II, 35,36). Это постоянно повторяемый ответ Учителя Йоги на постоянно повторяющиеся сомнения ученика. Каждый из нас знает, до чего трудно подчинить ум, как трудно его сдержать. Чем больше мы стараемся обуздать его, тем более неудержимым кажется он в своих вечных переменах. И всё же Господь Йоги объявляет, что возможно достигнуть внутреннего равновесия, и он даёт два указания: постоянное упражнение и бесстрастие. Вы помните, что он дает такой совет: "Сколько бы раз тревожный и непостоянный ум ни рассеивался, обуздывай его каждый раз и подчиняй его своему Я" (VI, 26). В этом и состоит постоянное упражнение, и без этого невозможно равновесие; и это естественно, ибо в течение многих тысячелетий ум привык разбегаться по всем направлениям. И эта беспокойная деятельность ума будет служить признаком его развития до тех пор, пока он не поднимется на высшую ступень. На низших ступенях эволюции ум остается равнодушным и дремлющим внутри человека, пока его не пробудит то или другое сильное физическое желание; и только позднее, вместе с прогрессом человека, ум становится тревожным и деятельным. На высшей ступени является новая задача — привести всю эту тревожную деятельность к спокойствию, к равновесию, что достигается только постоянным упражнением, великим терпением и неутомимой настойчивостью. Пусть стремящийся к йоге подражает великому терпению, которое составляет свойство ученого на Западе. Пусть он подражает той несравненной настойчивости, с которой ученый целыми годами производит один и тот же опыт, пока не рассеются все его сомнения и результат не выяснится для него вполне. Совершенно такое же терпение требуется от йога, потому что йога — такая же наука и подчиняется таким же законам. Но именно потому, что она подчиняется законам, она вполне надежна. А так как закон в данном случае состоит в том, что постоянное упражнение создает привычку, а привычка строит характер, то можно быть вполне уверенным, что последствием постоянных усилий будет спокойный и уравновешенный характер. Что касается средств для достижения этой цели, то они для каждого человека неодинаковы; и потому Шри Кришна говорит о различных методах, хотя он и не разделяет их определённо и быстро переходит от одного метода к другому. В одном стихе говорится об одном методе, в следующем — о другом, и требуется очень внимательное изучение, чтобы каждый из них поставить на своё собственное место. Три главных средства, или пути к йоге, определены так: "Йога Отречения" — отречения от желания. "Уравновешенный йогой отречения, ты сам придешь ко мне" (IX, 28). Йога Распознавания приводит к единству посредством знания: "Этим я дарую Йогу Распознавания, посредством которой они достигают меня" (III, 10). Затем Йога Жертвы, которая приводит к единению посредством действия: "Единение йогой через действие" (III, 3). Это — те три пути, которые, как мы увидим ниже, в совершенстве приспособлены к своим особым целям когда же цель достигнута, шедший по одному из убеждается, что он овладел всеми тремя путями и что по какому бы он ни пошел, он достигнет той же самой цели. Как сказано по отношению путей Санкхья и Йога, только "дети, а не мудрецы, говорят о Санкхье и о Йоге как о чем-то разном. Тот, кто постоянен хотя бы в одном из них, достигает плодов обоих" (V, 4). Мудрый признаёт все три пути за один, хотя они называются различно по причине, которую мы сейчас увидим. Начнём с того, что представим себе круг эволюции из нисходящей и восходящей дуги, из Правритти Марга и Нивритти Марга, пути Выступления и Возврата. Е. П. Блаватская придавала большое значение этому "спусканию духа в материю" и последующему его восхождению. По обоим этим путям неизбежно проходит вся человеческая эволюция. Каждое человеческое существо подвигается по одному их этих путей, и о них сказал Шри Кришна: "Свет и Мрак — таковы два вечных пути мира: по одному идет тот, кто не возвращается, по другому тот, кто возвращается вновь" (VIII, 26). Это не буквально относится к путям выступления и возврата, так как человек может быть на пути возврата в течение многих воплощений, прежде чем он вступит на последнюю ступень, о которой говорит Шри Кришна, и уже не вернется более назад. Но, идя по этому пути, он более не удаляется, а возвращается домой, хотя бы дом этот находился ещё далеко впереди. На пути выступления человек рождается снова и снова, толкаемый к рождению желанием, он рождается в условиях, подходящих для удовлетворения его желания, и каждое новое рождение куёт новые звенья в удлиняющейся цепи, которая связывает его. На пути Возврата человек рождается для того, чтобы выплатить долги, совершенные в прошлом, и каждое рождение уничтожает несколько звеньев в укорачивающейся цепи, которая связывает его. На пути Выступления — сознание во власти материи, оно стремится захватить как можно больше материи и удержать её для своей пользы. Но по мере того, как сознание начинает все яснее распознавать окружающую среду, оно становится всё разборчивее, всё разумнее делает свой подбор. Путём опыта в области материи оно дифференцирует свои собственные способности, и функции этих последних специализируются всё более и более. Функции эти строят постепенно органы для более полного выражения приобретенных способностей. Путём упражнения этих органов функции становятся всё отчётливее, туманное делается определенным, массивное — обостренным. Неопределенное "ощущение" внешнего мира на первых ступенях эволюции становится позднее зрением, слухом, осязанием, вкусом и обонянием. Ощущения дают материалы для познавания, и сознание развивается. Всё это необходимо, чтобы обеспечить сознанию господство над материей, и ради этого человек идёт по пути Выступления. Под конец насыщение заменяет чувство голода, и медленно, возвращаясь время от времени на покинутый путь выступления, сознание начинает поворачивать внутрь, и уменьшающийся интерес к не-я позволяет вырастать увеличивающемуся интересу к Высшему Я. Человек вступает окончательно на путь Возврата, и все поучения Гиты обращены к сознанию, уже вступившему на этот путь. Они не только бесполезны, но даже вредны для того, кто всё ещё на пути Выступления. Обе половины полного круга эволюции дают нам первое разделение человечества на два больших класса, на тех, которые выступают, и на тех, которые возвращаются, на тех, которые дифференцируются, и на тех, которые объединяются. Первый класс заключает в себе огромное большинство. Второй, на нашей ступени эволюции, заключает в себе лишь немногих. На том и другом пути, спускающемся и поднимающемся, можно отметить три подразделения, которые различаются по основному темпераменту людей. Под "темпераментом" я подразумеваю преобладание — среди множества разновидностей — одного из трёх аспектов сознания, которому соответствует одно из трёх свойств материи, одна из трёх гун. Аспекты сознания называются Джнанам, Крия и Иччха, гуны — Саттва Раджас и Тамас, т. е. мудрость, деятельность и воля, ритм, движение и инерция. Это распределение переносит нас снова в область тройственности, которым отличается наша Вселенная. Мы уже знаем, что троичность Логоса отражается в человеческом сознании — Дживатме, и в материи — упадхи. Если вместо изучения сознания мы начнем изучать проводники, мы увидим ту же троичность и убедимся, что она соответствует трем гунам материи (Пракрити): ритму (Саттва), энергии (Раджас) и инерции (Тамас). Всюду мы видим ту же троичность; и если одно из трех свойств преобладает, остальные два тоже присутствуют, только они временно скрыты, подавленные первенствующим свойством. Нет ни единого атома материи, в котором не заключались бы одинаково все три гуны, нераздельные и неразделимые. И только когда возникают соединения, молекулы, ткани, органы и тела, благодаря взаимным соотношениям атомов и молекул, одно свойство может выделиться как преобладающее, и тогда такое соединение называется по преобладающей гуне или саттвическим, или раджасическим, или тамасическим. Но не нужно забывать, что все три гуны всегда налицо, и если одна и них резко выявилась, обе остальных могут быть вызваны к жизни соответствующими стимулами. Но при этом никогда не следует терять из виду единства, не следует впадать в заблуждение благодаря троичности гун. Как только мы вступаем в область множественности, мы не найдем ни единой вещи абсолютно чистой: все перемешано между собой, всюду частичное проявление, и отсюда — многообразие всего проявленного. Возьмём для выяснения моей мысли аналогию с магнитом. Мы знаем, что магнит имеет положительный и отрицательный полюсы и что в центральной части магнит проявляет очень мало магнетизма, в этой своей части он почти не притягивает и не отталкивает. Значит ли это, что весь положительный магнетизм находится на одном конце магнита, а весь отрицательный на другом, и в середине нет ни того, ни другого? Совсем нет. Но в середине положительный и отрицательный токи по существующей гипотезе взаимно уничтожают друг друга, тогда как на концах токи проходят без противодействия. Отсюда представление, что положительное электричество вытекает из положительного полюса, а отрицательное — из отрицательного, тогда как на самом деле ток тот же самый, циркулирующий всё время вокруг молекул. Таким образом появляется разнообразие, которое мы принимаем за разделенность, но которое на самом деле не есть разделенность, а только временное явление, производимое направлением токов. Подобным же образом и три аспекта сознания всегда налицо в каждом индивидууме, причём один или другой аспект преобладает, как уже упомянуто выше.