Предыдущая   На главную   Содержание   Следующая     Константин Багрянородный. Об управлении империей (комментарий к главам 10-29) 10. О Хазарии, как нужно и чьими силами воевать [с нею] 11. О крепости Херсон и крепости Боспор 12. О Черной Булгарии и о Хазарии 13. О народах, соседствующих с турками 14. О происхождении Мухумета 15. О роде Фатимидов 16. Из правила, которое вывел математик Стефан о выступлении сарацин, - в какой год от основания мира оно случилось и кто тогда держал скипетр царства ромеев 17. Из хроники блаженного Феофана 18. Второй вождь арабов Абу-Бахар - три года 19. Третий вождь арабов Умар 20. Четвертый вождь арабов Уфман 21. Из хроники Феофана: год от сотворения мира 6171 22. Из хронографа блаженного Феофана об этом же: о Мавии и его роде; о том, как он переправился в Испанию. Василеве ромеев Юстиниан Ринотмет 23. Об Ивирии и Испании 24. Об Испании 25. Из истории блаженного Феофана Сигрианского 26. Родословная славного короля Гуго 27. О феме Лагувардия, о ее принципатах и архонтиях 28. Рассказ о том, как был населен город, ныне называемый Венецией 29. О Далмации и соседствующих с нею народах К ГЛАВЕ 10 (Наверх) 1. О соседстве узов и хазар ср. также: DAI. 37.4. 2. От греч. ??? - "власть" и ??? - "владеть", "иметь", т.е. "обладатель власти". Одно из византийских наименований правителя иноземного народа. Титул упомянут и в "Книге церемоний" (Const. Porph. De cerem, P. 688. 2) (Ostrogorsky G. Die byzantinischen Staatenhierarchie. S. 52; Soloviev A. Le nom byzantin de la Russie // BS. 1947. Т. 9. P. 34, п. 10). Сходный термин ??? - "эксусиаст" употреблялся применительно как к могущественным Фатимидам, так и к аланам и авасгам - вассалам Византии. Социально-политическая терминология византийских источников, касающаяся аланского господствующего класса, неоднозначна. Поэтому высказывалось предположение о существовании реального различия в политическом статусе упоминаемых Константином "эксусиократора Алании", с одной стороны, и "архонта Асии" (Const. Porph. De cerem. P. 688. 2,6) - с другой. Различие в терминологии истолковывалось в том смысле, что "наряду с чисто официально-государственным титулом "эксусиократора Алании", существовало и понятие, "целиком связанное с родовым строем", - "старейшина асов"" (Кузнецов В.А. Алания в Х-XIII вв. С. 233). Однако оснований для принятия этой гипотезы нет (Бибиков М.В. Византийские источники. С. 143). Аланией византийцы называли как территорию расселения на Северном Кавказе ираноязычных племен - аланов, так и политическое образование, игравшее в начале Х в. на северо-восточной периферии Византии роль ее аванпоста против хазар и кочевников южнорусских степей. До проникновения в Предкавказье, к началу гуннских нашествий IV в. аланы обитали к востоку от Дона (Altheim F. Geschichte der Hunnen. В., 1959. Bd. 1. S. 342). Формирование аланской материальной культуры приходится на V в., когда в зону их расселения входила уже вся центральная часть Северного Кавказа от верховьев Кубани до пределов Дагестана (Кузнецов В.А. Аланские племена. С. 30-35). С конца VI в. до конца VII в. византийские памятники молчат об аланах, что, возможно, было связано с их зависимостью от хазар (Кулаковский Ю.А. Аланы. Отд. II). В VIII в. единственным известием об аланах является сообщение Феофана (391. 5-395.2) о посольстве Льва III на Кавказ, расцениваемое как свидетельство политической независимости аланов от хазарской власти (Чичуров И.С. Византийские исторические сочинения. С. 42 и след" 65 и след., 136). Доказательством непрекращавшихся, видимо, византийско-аланских связей является обращение ананов в IX в. в христианство (Кулаковский Ю.А. Аланы. С. 142-144). В VIII-IX вв. аланы, в силу давления черных болгар, потеряли часть территории в районе совр. Кисловодска (Кузнецов В.А. Аланские племена. С. 30). К X в. относят формирование средневековой ираноязычной аланской народности на территории от притока Кубани Урупа на западе до притока Терека - Аргуна на востоке. Выделились три основных варианта аланской материальной культуры: западный (верховья Кубани), центральный (Кабардино-Балкария) и восточный - в Северной Осетии и Чечено-Ингушетии (Кузнецов В.А. Локальный вариант аланской культуры на территории Кабардино-Балкарии // Учен.зап. Кабардино-Балкарск. НИИ. Нальчик, 1959. Т. XVI. С. 149). Рост политической самостоятельности Алании на рубеже IX-Х вв. сопровождался постепенным ослаблением политического влияния Хазарского хаганата. Важные последствия для политического положения Алании в Х в. имели походы древнерусских дружин на Каспий и в Закавказье. Так, в составе коалиции русов во время похода на Бердаа в 943/944 г. были и аланы. Победы Святослава над хазарами завершили и борьбу Аланского государства за освобождение от политического влияния хазар (Гадло А.В. Восточный поход. С. 59-68). В X в. наиболее подробные сведения об аланах сообщает ал-Масуди (Минорский В.Ф. История Ширвана. С, 204-207). Вместо распространенных ранее представлений о невысоком уровне политического развития Алании (Ванеев З.Н. Средневековая Алания. Сталинири, 1959. С. 86 и след., 142 и след.) теперь высказывается мнение о том, что Х-XII вв. являлись периодом наивысшего расцвета военного могущества и культуры аланского населения Северного Кавказа, что именно тогда произошло у аланов оформление раннефеодальной государственности. Этот период истории Алании и отражает свидетельство Константина (Кузнецов В.А. Алания в Х-XIII вв. С. 23 и след.; Гогошвили Г. Д. Византия и Алания / / Изв. АН ГрузССР (Мацне). Сер. ист., археол., этногр. и ист. искусства. 1978. N 2. С. 60-79; Гадло А.В. Этническая история. С. 187 и след.; Авдиенко В. Г. Этносфера Алании как фактор христианизации: (К постановке проблемы ) // Археология и вопросы этнической истории Северного Кавказа. Грозный, 1979. С. 102-105; Кузнецов В.А. Очерки по истории алан). 3. В.А.Кузнецов локализует "Климаты" Хазарии, т.е. области, подвластные хаганату, лишь в районе Нижнего и Среднего Прикубанья (Кузнецов В.А. Алания в Х-XIII вв. С. 15 и след.). А.В. Гадло, напротив, считает что здесь имеется в виду более обширный район Северного Кавказа, борьба за влияние в котором и определила характер алано-хазарских конфликтов (Гадло А.В. Восточный поход. С. 60 и след.; Он же. Этническая история. С. 196-197). О географии и административно-политической структуре хаганата см.: Магомедов М.Г. Древние политические центры Хазарии // СА. 1975. N 3. С. 63-74; Он же. Хазарские поселения в Дагестане // Там же. N 2. С. 200-216; Михеев В.К. Подонье в составе Хазарского каганата. Харьков, 1985; ср.: Koestler A. The Thirteenth Tribe. The Khazar Empire and its Heritage. L. 1976; Golden P.B. Khazar Studies. Vol. 1-2; Bazin L. Pour une nouvelle hypothese sur 1"origine des Khazars // Byzantino-Altaica. Bochum, 1983. S. 51-71. Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990. С. 67 и след. Целью Византии, как следует из рассматриваемого текста, было закрепление своего влияния в северокавказском регионе путем отторжения от Хаэарии Крыма и Боспора (см. гл. 11) и укрепления алано-византийского союза против хазар; вместе с тем предполагалось, используя силы кочевников (печенегов и узов), противопоставить их не только хаганату, но и Алании. К ГЛАВЕ 11 (Наверх) 1. Крепостью" Боспор Константин называет город на восточной оконечности Крымского полуострова (на месте совр. Керчи) - прямой наследник античного города Пантикапей, основанного в первой половине VI в. до н.э. Еще в античную эпоху милетская колония в Таврике получила название Боспор Киммерийский, став затем центром Боспорского государства, разгромленного гуннами в 70-х годах усиление печенежского натиска, на рубеже iх-Х вв. хазарский гарнизон, вероятно, еще удерживал Боспор и Таманский полуостров (Якобсон А.Л. Средневековый Крым. С. 55). Ко времени составления трактата Константина Багрянородного этот регион уже стал объектом интенсивных внешнеполитических действий Древней Руси силу острого столкновения в Северном Причерноморье интересов прежде всего Византии и Руси, боровшихся за влияние в Таврике и Приазовье. Свидетельство Константина отражает, по-видимому, еще хазарский период истории Боспора, когда в завоеванном в VIII в. городе сидел хазарский тудун, а сам город назывался, судя по переписке Иосифа, К-р-ц (Коковцов П. К. Еврейской хазарская переписка. С. 101-102). 2. Город-крепость в излучине Дона, на левом берегу Старицы, на западном рубеже владений Хазарского хагана (Nagrodzka-Majchrzyk Т. Miasta chazarskie Itil i Sarkel II Przeglad Orientalistyczny. 1973. Т. 1 (85). S. 45-50). Название лучше всего истолковывается как "Белый дом" (cap/шар- "белый", гил - "дом"; последнее слово-иранского корня; см.: Bartholomae Ch. Zur Kenntnis der mitteliranischen Mundarten // Sitzungberichte der Heidelberger Academie der Wissenschaften. Phil.-Hist. Klasse. 1920. Bd. XI. Abh. 2. S. 22), или "Белая крепость". Древнерусское наименование - Белая Вежа (Белая башня, Белая Крепость). Название Саркел сходно с упоминаемым в еврейско-хазарской переписке наименованием Ш-р-кил (Коковцов П. К. Еврейско-хазарская переписка. С. 102). Константин уточняет, что у хазар название "Саркел" означает "белая гостиница", что вполне соответствует тюркскому значению "белый" иди "желтый" дом (Там же. С. 105; Minorsky V. Hudud al-"Alam. P. 453, п. 4; Dunlop D.M. The History. P. 186). В "Анонимной записке" второй половины IX в. в пересказе Ибн Русте встречается еще одна близкая форма названия некоего хазарского города - Capture (ZA. 11/2. S.28 - текст, 29 - перевод). Ее также связывают с Саркелом (Marquart J. Streifztlge. S. 1; Minorsky V. Hudud al-"Alam. P. 452-454; Zajyzkowsky A. Ze studi6w. S. 50-52). Старая теория, что Саркел был частью столицы Хазарии - Итиля (Кудряшов Н. Половецкая степь. М., 1948. С. 34, примеч. 7; Заходер Б.Н. Каспийский свод. Ч. 1. С. 193-194), ныне окончательно отброшена (Артамонов М.И. История хазар. С. 316-320; Плетнева С.А. От кочевий к городам. С. 44-45; Dqbrowski К. (i inn.) Hunowie europejscy. S. 269-279). Саркел был воздвигнут между 834 и 837 гг. Городище было в свое время хорошо изучено археологически (Плетнева С.А. Хазары. С. 52 и след.), ныне остатки города лежат на дне Цимлянского моря в 15 км от берега. Раскопанная крепость имела форму четырехугольника размером 193,5Х133,5 м, с кирпичными стенами толщиной около 4 м и многочисленными башнями. Поперечная стена делила крепость на две части, причем юго-восточная часть, не имевшая выход" наружу, была, вероятно, цитаделью с сооруженной в южном углу квадратной башней-донжоном (Артамонов М.И. Саркел - Белая Вежа // МИА. 1958. N 62. С. 7-18). Город населяли как хазары, из которых состоял гарнизон крепости, так и болгары, славяне, гузы. Раскопки свидетельствуют о развитых ремеслах и торговле в городе. В 965 г. князь Святослав во время похода против хазар взял Саркел, ставший затем на какое-то время русской крепостью (Пашуто В.Т. Внешияя политика. С. 93 и след.). Ю.А. Кулаковский видел в аланах, закрывавши хазарам проход к Саркелу, Херсону и Климатам, неких особых, "припонтийских аланов. В.А. Кузнецов убедительно показал, что в данном случае сочинение Константина отражает общую политическую ситуацию в Центральном Предкавказье, где аланы установили к середине Х в. свой контроль над степями Северного Кавказа: в расширении территорий под пастбища проявлялась острая потребность развивавшейся экономики аланов, сдерживаемой до Х в. их зависимостью от хазар (Кузнецов В.А. Алания в Х-XIII вв. С. 23 и след.). 3. Как сказано выше (коммент. 13 к гл. 10), в IX-Х "в. обострились византийско-хазарские отношения; Византия побуждала к нападениям на Хазарию прежде всего печенегов и аланов. Не всегда эта политика приносила империи успех. В спровоцированном ею алано-хаэарском конфликте 932 г. хаган с помощью наемников-узов разбил аланов и взял в плен их правителя. Победитель предпочел, однако, не устанавливать свое непосредственное господство в Алании: хаган принял пленника с почестями и даже женил своего сына на аланской царевне. В результате аланы на время даже возвратились к язычеству, изгнав христианских священнослужителей (Артамонов М.И. История хазар. С. 363-364). К ГЛАВЕ 12 (Наверх) 1. Ср. DAI, 42.77. Черная Булгария известна также по Повести временных лет: согласно договору Игоря 944 г. с Византией, русский князь обязывал защищать "Кор-сунскую землю" (округ Херсона) от черных болгар, нападавших из Приазовья. Локализация спорна: область Кубани (Ласкчн Г. Сочинения Константина Багрянородного. М., 1899. С. 76; Златарски В. История. Т. I. Ч. 1. С. 114) или междуречье Днепра и Дона (Westberg F. Die Fragmente des Toparcha Goticus // Memoires de l"Academie imperiale des sciences de St.-Petersbourg. SPb., 1901. Т. V/2. S. 103, 107; MarquartJ. StreifzUge. S. 503; Vasiliev A.A. The Goths. P. 101). Д. Моравчик (DAI. II. P. 62) считает возможным отождествить Черную Булгарию с Волжской (см. также: Брун Ф. Черноморье. Т. I. С. 31-32, 100, 107; Macartney С.A. On the Black Bulgars // Byzantinisch-neugriechisches Jahrbuch. 1930-1931. Bd. 8. S. 150-158, Смирнов А.П. Волжские Булгары. М., (951; ср.: Гадло А.В. О черных и внутренних болгарах. Одна из спорных проблем исторической этнографии южнорусских степей // Географическое общество. Доклады по этнографии. Л., 1968. Вып. 6. С. 3-25). В материалах Комиссии АН СССР "Константин Багрянородный" высказано, однако, другое мнение: "Видно, что лежала (Черная Булгария) по соседству с Хазарией и притом ближе к Руси. Нельзя отождествлять (ее) с Волжской Булгарией (Брун Ф.К. Черноморье. I. С. 31, 100) и с территорией Кубани, занятой аланами (=Иловайский (Д.И.)) отекания о начале Руси. (С.) 290; Ласкин (Г. Сочинения). (С.) 76). Вернее думают Вестберг и Маркварт: (она находилась) между Днепром и Хазарией, занимая часть старинной области кутигуров или котрагов к западу от Танаиса. Ср.: Середонин (С.М.) Лекции. С. 86" (Архив АН СССР. Ленинградское отд-ние. Ф. 126. Oп. 1. N 10). Действительно, как явствует из сообщений Константина, русы, направляясь в Таврику, проходят от Днепра путь через Черную Булгарию и Хазарию, что делает уязвимой волжскую локализацию Черной Булгарии Константина. Что касается хазарско-булгарских отношений в Х в., то, по свидетельству царя Иосифа, данниками Хазарии были ее северные и северо-восточные соседи - буртасы, эрьзя, черемисы, а также булгары и сувары (Коковцов П. С. Еврейско-хазарская переписка. С. 98). Судя по сообщениям Ибн Фадлана, находившегося в 922 г. при булгарском дворе (Zeki Validi Togan A. Ibn Fadlan"s Reisebericht. Leipzig, 1939; Kowalska М. Ibn Fadlan"s Account of the Journey to the State of the Bulgars // Folia Orientalia. Krakow, 1973. Т. 14. S. 219-230), Волжская Булгария и в начале Х в. зависела от хазар (Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана). К ГЛАВЕ 13 (Наверх) Название главы отражает содержание лишь начальной ее части (13.3-11), которая находится явно не на месте, как и вся предшествующая глава (чье место - в конце гл. 10) Композиционно отрывок о "турках" и их соседях связан с гл. 40, а замечание о печенегах как силе, способной угрожать "туркам", - с гл. 3, содержание которой оно попросту повторяет. Этот повтор сам по себе - ценное дополнительное свидетельство важности расчетов империи на союз с печенегами против других "северных варваров", а также серьезности опасений Константинополя перед возможными новыми набегами венгров ("турок") на владения империи (см. коммент. 7 к гл. 8). Весь этот пассаж если не написан самим Константином, то, несомненно, им самим отредактирован. Текст соответствующей этому пассажу заметки составлял, по всей вероятности, ocoый листок, отдельный от тех, в которых содержались материалы глав 1-8. Ремарка о том, что печенеги способны нападать на "турок", сделана здесь сам Константином, как это явствует из его же замечания: "как уже было сказано выше в главе о пачинакитах". Д. Моравчик обращает внимание на то, что такое замечание не соответствует действительной композиции всей первой части труда: царственный автор говорит лишь об одной главе о печенегах, тогда как речь о них шла в восьми главах (DAI. П. Р. 63). В связи с этим можно высказать несколько предположений об истории рукописи. Видимо, в момент составления (а отчасти и написания) комментируемого пассажа Константин предусматривал иное, более четкое распределение материала по главам в первой части. Данное место памятника подтверждает также идею Р. Дженкинза, что существующие ныне титулы глав первой части (как и всех глав труда) уже имелись в виде названий разрозненных заметок и материалов, когда Константин приступил к работе нал ними, а не были поздними маргинальными пометами на рукописи, впоследствии перенесенными в текст каким-то ее переписчиком; подтверждает этот пассаж и вывод о том что основное содержание гл. 13 осталось не озаглавленным именно потому, что часть главы (13.12-200) была целиком написана Константином: никто не предоставлял ему Здесь озаглавленных заметок, а император не счел нужным давать разделу особое наименование (DAI. II. Р. 8). Можно предположить также, что заголовки черновых материалов (они-то и сохранились) - не результат творчества собирателей материала и составителей справок, а запись сюжетов, продиктованных Константином как задание, о чем писать еще в самом начале работы над трактатом. Дженкинз полагает, что пассаж 13.3-8 должен был составить, по мысли Константина, начало главы о "турках" (DAI. II. Р. 8, 63). Нам это кажется маловероятным. Мы представляем себе работу над разделом о "турках" иначе. Скорее всего, сбор материала вели несколько человек. Справка о соседних с "турками" народах, составленная одним из исполнителей, была отвергнута другим, собравшим значительный материал для гл. 40 и в том числе по тому же вопросу - о соседях "турок" (DAI. 40.41-44). Отрывок 13. 3-18 оказался, таким образом, своего рода "дубликатом", которым Константин и распорядился по-своему, не слишком занимаясь поисками более стройной композиции. Основное содержание гл. 13 представляет собой заключение к первой части труда, излагающее главные принципы имперской дипломатии, которым надлежит неукоснительно следовать в отношениях с "северными варварами". То, что в этом заключении речь идет лишь о них, недвусмысленно подчеркнуто дважды (см.: 13.14-15 и 13.24-25), поэтому нет необходимости специально доказывать, что Константин не имеет в виду ни сарацинов, ни западные народы (DAI. II. Р. 63). Интереснее другое: о ком из этих "северных варваров" (печенегов, венгров, русских, болгар, сербов, узов, хазар) Константин ведет здесь речь прежде всего. По-видимому, следует сразу же исключить все кочевые народы (печенегов, узов, а также венгров, которых византийцы также считали номадами). Вряд ли имеет в виду Константин и сербов и болгар: они - христиане (а не "нечестивцы", о которых тут говорится), да и осведомлены о значении регалий императорской власти (рекомендации же Константина, как будет видно далее, рассчитаны на полное неведение "варваров" в этом вопросе). Мы полагаем поэтому, что в гл. 13 имеются в виду в первую очередь росы и хазары. (Правда, в "Жизнеописании Василия", своего деда, Константин говорит о крещении росов еще в 60-х годах IX в. Вероятно, однако, император знал, что этот акт не имел серьезных последствий: ни в трактате "Об управлении империей", ни в сочинении "О церемониях" нет и намека на то, что князья росов или их подданные были христианами. Стремясь основывать свои доверительные рекомендации на реальных фактах, Константин здесь, по нашему мнению, причислил росов к "нечестивым" северным народам.) При этом возможно, что, говоря о трех видах "неуместных домогательств" "варваров", Константин в каждом случае подразумевает прежде всего какой-либо один из названных им народов (например, требование передать "варварам" "жидкий огонь", употреблявшийся обычно в морском бою, могли, скорее всего, предъявлять росы, а не хазары). Дженкинз считает весь "дипломатический раздел" наиболее поздней частью труда, датируя ее 952 г. (DAI. II. Р. 7-8, 63). Очевидно, что часть гл. 13, заключающая "дипломатическое поучение" как обобщение всей первой части, написана позже глав 1-12. Но датировка ее 952 г. опирается лишь на гипотезу о завершении в этом году всего труда как подарка сыну Константина Роману ко дню его 14-летия (см. Предисловие). Такая датировка возможна, но она не доказана. Ясно одно: Константин опирался на свой личный опыт автократора, каковой он мог накопить лишь после низложения сыновей Романа I 27 января 945 г., а на приобретение этого опыта потребовался, разумеется не один год. Другое важное обстоятельство: здесь Константин, судя по контексту, относит венгров к языческим народам, тогда как известно, что около середины Х в. (в 948 г.) вожди венгров Булчу (Вулцус) и Дьюла приняли - при участии самого Константина - христианство в Константинополе (см. коммент. 1 к гл. 3). Следовательно, 948 г. может действительно рассматриваться как terminus ante quern написания гл. 13, а саму ее, может быть, следует датировать концом 40-х - началом 50-х годов Х в. 1. Отрывок о соседях "турок" до сих пор остается предметом споров. Местоположение каждого из соседних с венграми народов у Константина представляется мало соответствующим известным историческим фактам: если вопрос о "Франгии" и хорватах еше может найти сколько-нибудь удовлетворительное решение, то отнесение Великой Моравии к южным соседям венгров, а печенегов - к северным труднообъяснимо. Мало того, во время написания трактата Великой Моравии вообще уже не существовало: как сказано тут же в тексте несколькими строками ниже, это государство было разгромлено венграми. Д. Моравчик полагает, что малокомпетентный автор данного фрагмента перепутал местоположение Великой Моравии с областью расселения южных мораван. Более убедительной представляется гипотеза Дженкинза. Он считает, что комментируемый оттрывок был испорчен позднейшими переписчиками: была пропущена строка между артиклем ? и словом ???, которая могла иметь примерно такой вид: *Хроватиа. ???, т.е. испорченное место должно было звучать: "а с южной - Хорватия. Местность же эта была некогда Великой Моравией..." и т.д. В обоснование такой точки зрения Дженкинз указывает на гл. 40.41-44, где четко южными соседями "турок" объявлены хорваты. uh разделяет давно высказанное мнение, что комментируемый здесь текст был основан на информации именно данного места гл. 40 (DAI. II. Р. 7). 2. Буквально: "с более западной стороны" - Франгия, а "с более северной" - печенеги. Д. Моравчик разделяет мнение Г. Манойловича (Studije. Knj. 187. S. 116), что прилагательные в сравнительной степени *дутикотерон и *бореиорин следует понимать как "юго-запад" и "северо-восток" (DAI. II. Р. 62). Но это, как мы увидим далее (см. коммент. 3-5 к гл. 13), не устраняет всех затруднений. 3. "Франгию" или "Франгии" Константин упоминает еще 17 раз. Он знает, что бывшая империя Карла Великого уже не составляет политического единства (см. подробнее коммент. 5 к гл. 26). Особо подчеркивает он также, что "Франгия", в которой правит Оттон I, - это, в сущности, "Саксия" (см.: 30.74 и коммент. 16 к гл. 30). Лиудпранд Кремонский писал, что под "франками" византийцы понимали "как латинян, так и немцев" (Liutpr. Legatio, 33). Однако было бы неосторожным усматривать в употреблении терминов "Франгия" и "франки" одинаковые закономерности, так как здесь иногда наблюдались существенные различия (ср.: Советы и рассказы. С. 584-585). В комментируемом пассаже во "Франгии" следует видеть, по нашему мнению, Восточно-франкское королевство, с которым венгры пришли в прямое соприкосновение с момента своего поселения на Панноиской равнине (История Венгрии. М., 1971. Т. I. С. 104-105). В таком случае слово ??? отнюдь не обязательно понимать как "юго-запад": владения этого королевства лежали прямо на западе и даже на северо-западе OT венгров. В гл. 40 (40.43) параллелизм выражения *дутикотерон - *бореиорин отсутствует: о франках сказано, что они соседи "турок" ???, о печенегах же - что они соседи венгров *прос де то бореион, т.е. прямо "на севере" (ср. употребление слов *дутикотерон и *бореиорин в 37.41-42). (Г.Л.) Сведения о франках как западных соседях мадьяр могли содержаться в информации мадьяр, хотя сам этникон "франки" мадьярам в середине Х в. был незнаком. Об этом можно судить хотя бы по тому факту, что для обозначения франков мадьяры эаимствовали их южнославянское обозначение "влах" ("власи") - мадьярское "олас": именно хорваты, говорившие на кайкавском и чакавском диалектах, и словенцы называли франков "власи" (Kniesza I. A magyar nyelv. 360. 1.). (В.Ш.) 4. Таким образом, как северных соседей венгров Константин трижды вполне определенно указывает печенегов (ср. точно так же в 40.43). Однако это представляется сомнительным более что здесь нет оешительно никаких сведений о восточных соседях венгров, тогда как в гл. 40 этими соседями объявлены болгары, что, видимо и соответствует действительности (см.: 5.8 и коммент. 4 к гл. 5). Во всяком случае наука не располагает данными о каких-либо поселениях печенегов в конце IX-X в к северу от венгров или даже о печенежских набегах на Паннонскую равнину через Северные Карпаты или в обход северных отрогов Карпат (Diaconii P. Les Petchenegues. Р. 13-21) Мало того, нет сведений и о том, что печенеги после ухода венгров в Паннонию вообще где бы то ни было с ними соседствовали. В связи со всем этим можно, на наш взгляд, высказать два предположения. 1. Эта часть информации о печенегах как соседях венгров восходит ко времени, когда венгры еще имели свой стан в Восточном Прикарпатье, т.е. до их ухода через Карпаты в Панионию. Такая точка зрения уже высказывалась в литературе (DAI. II. Р. 62). 2. Константин (или его соавтор), возможно, действительно полагает, что владения печенегов достигали северных границ мест расселения венгров. В самом деле, он указывает, что западные соседи венгров - франки, южные -предположим, хорваты, восточные (согласно гл. 40) - болгары. Но он же неоднократно и настойчиво подчеркивает что венгров можно держать вдали от границ империи именно с помощью печенегов (см.: 3.4-5; 4.3-5; 4.9-11; 8.13-33 etc.). И, говоря о соседях "турок" (должны же печенеги быть соседями венгров, чтобы нападать на них и держать их в страхе), автор отвел печенегам единственное остающееся "не занятым" на границе с Венгрией место - "север": видимо, район, прилегающий к северным отрогам Карпат. не исключено, однако, еще одно толкование: Константин знал от печенегов, что они способны совершить на венгров нападение (пройти на Паннонекую равнину по северному берегу Дуная печенеги могли, как ранее - и гунны, и авары), но в его представлении для этого печенеги должны были быть соседями венгров. А раз так, то он и "искал" сопредельный район между теми и другими. Напомним, что и посол империи в Паннонию, к венграм, клирик Гавриил (см. гл. 8) считал возможным нападение венгров на печенегов. Следовательно, и последние могли нападать на первых. (Г.Л.) Имеется и еще одно объяснение: печенегов как своих северных соседей воспринимали сами мадьяры, поскольку для их обыденного сознания было характерно смещение частей света; информация же о мадьярах, переданная в трактате Константина, исходила от них самих. (В. Ш.) 5. Государство западных славян в бассейне Среднего Дуная, возникшее в конце viii начале IX в. и достигшее расцвета в 60-80-х годах IX в. Определение "Великая" в источниках, современных ей, не встречается. О гибели Великоморавской державы в начале Х в. см. подробнее: DAI. 41 и коммент. 3-4 к гл. 41; DAI. 38 и коммент. 23 к г.38. Жители Великой Моравии едва ли могли быть соседями венгров с юга. Принимая версию Р. Дженкинэа о пропуске строки в этом месте (см. коммент. 1 к гл. 13), мы считаем, что и Константин видел в южных соседях венгров именно хорватов - обитателей Хорватского королевства; это подтверждает текст гл. 40, о котором уже говорилось выше. (Г.Л.) Особенно важно сходство локализаций Великой Моравии в гл. 13 и 40, где она помещена западнее "Сермия" на Саве (совр. Сремска Митровица), т.е. также южнее областей первоначального расселения венгров в междуречье Дуная и Тисы и в Задунавье (южнее Дравы). По всей видимости, указанные сходные локализации содержались в известиях, полученных от различных представителей мадьяр и в разное время (в 927-934 гг. от посла Гавриила и ок. 948 г. при дворе в Константинополе от венгерских вождей). Это говорит об относительной устойчивости обыденных воззрений мадьяр, полагавших, очевидно, что уничтоженная ими Великая Моравия располагалась южнее мест их обитания. А о том, где они находились в Среднем Подунавье, говорят данные археологии: из 350 мадьярских могильников и отдельных погребений конца IX - первой половины Х в. лишь 68 находятся в Задунавье, остальные - восточнее Дуная, В свою очередь 58 памятников Задунавья расположены относительно компактно в его северной и северо-восточной части - севернее озера Балатон и правого притока Дуная реки Шио (Erdelyi I. Zur Frage der ethnischen Grenzen des landnehmenden Ungarntums // Mitteilungen des Archaologischen Instituts der Ungarischen Akademie der Wissenschaften. 1977. Bd. 6. S. 77, карта). Таким образом, если учитывать только места обитания мадьяр в конце IX - начале Х в. в Залунавье, то южнее этих мест оказываются расположенными значительные пространства Задунавья, не говоря уже о междуречье Дравы и Савы. У мадьяр могло возникнуть впечатление о былой принадлежности этих территорий южнее Балатона и реки Шио Великоморавской державе: как свидетельствуют западные латиноязычные памятники (MMFH. I. Р. 74, 96, 113-116; 119; III. P. 319), в 892- 893 гг. и в первой половине 900 г. великоморавский князь контролировал территорию Задунавья фактически до Дравы, т.е. владел землями южнее тех районов северного и северо-восточного Задунавья, которые в первой половине Х в. стали местом обитания мадьяр. 0 временном господстве князей Великой Моравии в южном Задунавье могли знать предводители мадьяр, которые в 895-898 гг. были заняты освоением земель Среднего Подунавья, расположенных восточнее Дуная. Весной 899 г. предводители мадьяр установили мирные и даже союзнические отношения с восточнофранкским королем Ариульфом, который направил пятитысячный отряд мадьяр в Италию. Из союзников великоморавских князей мадьяры превратились в врагов. Возвращался отряд мадьяр из Италии через южное Задунавье после июня 900 г., когда мадьяры опустошили "большую часть Паннонии" (MMFH. I. Р. 127). Это не коснулось, естественно севера и северо-востока Задунавья, где поселилась с весны 899 г. по лето 900 г. та часть мадьярской этносоциальной общности, которая не осталась восточнее Дуная. Тогда началось освоение мадьярами районов, лежащих севернее областей, попадавших временами под контроль великоморавских князей. Возвратившийся из Италии в южное Задунавье отряд мадьяр столкнулся здесь с отрядами великоморавского князя, который рассматривал мадьяр как союзников Арнульфа и, следовательно, как своих врагов. Мадьярское предание сохранило память об этом столкновении с мораванами в Паннонии (SRA. I. Р. 164, 281). Отсюда и информация Константина, полученная от венгров, о Великой Моравии как их южной соседке. (В. III.) 6. Речь идет о князе Святополке, наиболее выдающемся из правителей Великоморавского государства (871-894). 7. Об истории утверждения "турок" - венгров на Паннонской равнине и об их столкновениях с Великой Моравией см. подробнее: DA1. 38, 40 и коммент. к этим главам. 8. В исправном протографе сочинения южными соседями венгров были названы, скорее всего, хорваты, причем обитатели именно Хорватского королевства. Д. Моравчик, игнорируя вопрос о реальных южных соседях венгров, полагает, что хорваты, которые "соседят с турками у гор", являются не южными, а "северными (т.е., как видно, "белыми") хорватами", действительно жившими в то время к северу от Паннонской равнины. Ученый ссылается при этом на труды Г. Фехера и Ф. Дворника (DA1. II. P. 6З). Нам не представляется убедительной такая точка зрения. Во-первых, она нахо-дится в противоречии с данными гл. 40. 44, где хорваты названы южными соседями венгров. Во-вторых, Моравчик никак не объясняет, почему, по его мнению, Константин дважды говорит о соседях "с севера" (о печенегах, а затем о хорватах). Не исключено, что в данном случае под хорватами Константин понимает население Чешского княжества, не зная этнического наименования его подданных (а поэтому и именуя их "хорватами") (?). См. об этом коммент. 14-15 к гл. 30. (Г.Л.) Контакты мадьяр с жителями приморской Хорватии (от побережья Адриатического моря до гор Капелла и от полуострова Истрия до города Сплита) к середине Х в. несомненны (Melicfi J. A honfoglalaskori Magyarorszag). (В.Ш.) 9. О печенегах и их отношениях с венграми см.: DAI. I-8, 37 и коммент. к этим главам. 10. Здесь начинается не озаглавленное Константином его заключение к "дипломатиче-кому" разделу. О стиле и идеях, вступления к пассажу-заключению см. коммент. к Предисловию. 11. Почти в тех же выражениях о "жадности" скифов (т.е. росов) к деньгам говорит и младший современник Константина Лев Диакон (Leon. Diac. Hist. P. 77.4-10). Впрочем это утверждение вполне традиционно для византийской историографии, по крайней мере с V-VI вв. 12. Константин имеет в виду разного рода (чаще всего военные) услуги, оказываемые Византии "северными народами", которые, как говорит император, требовали взамен непомерно высокой платы (ср. гл. 7). 13. Принимаем конъектуру Д. Моравчика: ??? вместо ??? рукописи. 14. Важное указание на личный опыт дипломатической деятельности, который Константин VIII практически мог накопить лишь в годы самостоятельного правления, начиная с 27 января 945 г. 15.Уже эта фраза свидетельствует о чисто "дипломатическом" ответе на домогательства "варваров", который отнюдь не обязательно должен основываться на аргументах соответствующих истинному положению дел. Р. Дженкинз полагает, что император сознательно рекомендует сыну во всех трех случаях, когда правители "северных народов" потребуют от империи для себя каких-либо вещественных инсигний импеператорской власти, "греческого огня" или вступления в родство с правящей династиеЙ, обосновывать отказ им заведомо фиктивными ссылками на якобы непреложные нормы сакрального права и заветы Константина Великого (DAI. II. Р. 63). 16. См. об этом гл. 10 и 11 и коммент. к ним. 17. См. об этом гл. 7, 8. 18. О росах см. гл. 2, 4, 8 и особенно 9 и коммент. к ней. Заметим, однако, что поскольку Комментируемый пассаж написан самим Константином в конце 40-х - начале 50-х годов Х в. и поскольку император излагает здесь собственный дипломатический опыт, постольку трудно допустить, что автор имеет в виду результаты встреч с русскими послами в Константинополе при заключении договора Игоря с греками: договор был заключен, как ясно сказано в самом этом документе, "в 6453 г.", в правление Романа I, Константина и Стефана, т.е. до 15 декабря 944 г. (даты низвержения Романа I) Тогда Константин VII не обладал еще никакой реальной властью и не мог принимать деятельного и ответственного участия в переговорах с русскими (см.: ПВЛ. Ч. 1. С. 33), хотя и мог при этом присутствовать (он подписал договор вслед за Романом I, третьей была подпись Стефана, сына Романа). Упоминая здесь росов, Константин имеет в виду собственный опыт общения с ними, накопленный с января 945 г. до начала 50-х годов, в частности опыт дипломатических сношений и личной встречи с княгиней Ольгой, если принимать в расчет отстаиваемую нами новую датировку ее поездки в Констатинополь: не 957, а 946 г. (см.: Литаврин Г.Г. Состав посольства Ольги в Константинополь и "дары" императора // Византийские очерки. М., 1982. С. 71-92; Он же. Руссковизантийские связи. С. 41-52). 19. "Скифскими" народами византийские авторы Х в. называли зачастую болгар, русских, венгров, печенегов. Поскольку Константин особо выделил здесь росов, венгров и хазар, то под "иными северными и скифскими" народами могут подразумеваться печенеги и узы (см.: Литаврин Г.Г. Некоторые особенности. С. 211 и след.; ср. гл. 43). 20. Императорские одежды (не говоря уже о таких регалиях власти, как венец, скипетр и пр.) имели сакральное значение, в том числе их форма, материал и цвет. Taк, употреблять ткани цвета пурпура как раз во время правления императоров Македонской династии под страхом смертной казни было запрещено всем подданным императора, светским и духовным; ткани этого цвета запрещено было продавать иностранцам и вывозить за границу (см.: Византийская книга эпарха. VIII. N 1. С. 81 и коммент. на с. 183 и след). Лишение императора пурпурных одеяний означало отстранение его от власти, а облачение в них (например, узурпатора) указывало на фактическое обладание высшей властью или о претензиях на трон. Однако значительная часть нормативного императорского гардероба конституировалась еще в дохристианскую эпоху и имела отчасти персидское происхождение, так что дальнейшие ссылки Констаятива VII не на традицию и обычай, а на "божественное" происхождение одеяний - сознательная дипломатическая фикция (DAI. II, Р. 63-64). Отмечая, что претензии "варварских" правителей северных стран на одеяния и инсигний императорской власти носили престижный характер, Р. Дженкинз полагает, однако, что Константин VII прибегает к столь примитивной и, по существу, весьма не точной аргументации ("божественное происхождение", запрет Константина Великого) именно потому, что "варварам" были непонятны тонкости сложной и древней византийской доктрины императорской власти (DAI. II. Р. 64). Но здесь уместно одно уточнение: аргументация Константина действительно примитивна, но что касается "варваров", то они, по нашему мнению, потому и предъявляли свои притязания на знаки имперского достоинства, что прекрасно понимали их значение, т.е. сознательно претендовали на уравнение их статуса при общении с византийским императором. По свидетельству Скилицы (Scyl. P. 237), венгерский вождь Булчу (Вулосудис) удостоился титула патрикия (см. о нем коммент. 17 к гл. 25). Следовательно, он получил и полагавшиеся носителю этого титула знаки отличия и одеяния. В таких случаях чужеземные архонты были осведомлены и о правах и значении указанного титула, как и о том, что хотя это титул первого класса, но лишь 7-й по разряду и что его носили многие византийские вельможи. Вполне вероятно поэтому, что архонты, сознавая свое положение государей, а не просто знатных лиц, могли предъявить тут же, в Константинополе, притязания на знаки царского достоинства, а не достоинства придворного вельможи империи. 21. Обычное при византийском дворе того времени обобщенное и обыденное наименование императорской короны - термин, не имеющий технически точного значения. По мнению Р- Дженкинза, фраза "венцы у вас называются камелавкиями" написана Константином - во избежание неясности или недоразумения - скорее для византийцев (для сына), чем для "варваров", поскольку "варвары" именовали просимую ими корону не "камелавкией", а "стеммой", хотя имели при этом в виду именно ту "камелавкию", которую тогда носил император (DAI. II. Р. 64-65; Piltz E. Kamelaukion et mitra Insignes byzantins imperiaux et ecclesiastiques. Uppsala, 1977. P. 99 sq.). 22. Вновь сознательная фальсификация, так как и одежды, и регалии императора как предметы имели наследственного характера и не передавались от императора-предшественника к его преемнику: они и подновлялись, и целиком заменялись трудом ремесленников императорских мастерских. 23. Император Константин I Великий (324-337) принял крещение только перед смертью, так что говоря о его воцарении по воле божьей, Константин VII следует позднейшей христианской традиции, а не историческим фактам. Около середины VIII в. в византийской официальной доктрине Константин Великий стал непревзойденным образцом повелителя империи, "идеальным государем", основателем Нового Рима и самой христианской державы (см.: Чичуров И.С. Место "Хронографии" Феофана в ранневизантийской историографической традиции (IV - нач. IX в.) // Древнейшие государства на территории СССР, 1981 г. М., 1983. С. 64-138; Он же. Традиция. С. 95-100; Он же. Теория и практика византийской императорской пропаганды (поучение Василия 1 и эпитафия Льва VI) // ВВ. 1988. Т. 49). Эта идея имела в то время господствующий характер в византийском обществе; какие-либо "заветы" и установления, приписываемые Константину, трактовались как имеющие непререкаемый авторитет. Эта идея прокламировалась и пропагандировалась византийцами и среди "варваров". Поэтому ссылки Константина VII на "заветы" Константина Великого - обычный для византийской литературы метод аргументации (по сути дела фиктивной) как наиболее верное средсто для обоснования отказа правителям "варварских" народов в их домогательствах. 24. имеется в виду св. София в Константинополе. Лишь незначительная часть императорсих инсигний и одеяний хранилась в этом храме, в основном же - в царском вестиарии (гардеробе) и хитоне (царской сокровищнице), а также тронном зале - Хрисотриклинии Большого императорского дворца. Регалии власти и парадное облачение использовались императором не только по церковным праздникам, но и в праздники светского характера и при торжественных приемах. Патриарх при этом не выбирал для императора того, что было положено для случая. Выбор регалий и одеяний и самый ритуал облачения были зафиксированы в специальных церемониальных правилах этикета, систематизированных почти одновременно с написанием труда "Об управлении империей" в царском обряднике - "О церемониях византийского двора" (Const. Porph. De cerem. I, 35) (DAI. II. P. 65-66). 25. греч. ??? означает "прислужник" и даже "раб". Константин сознательно использует этот термин, чтобы усилить свою аргументацию: он абсолютно не волен нарушить издревле сведенный священный порядок. 26. Престол (алтарь) св. Софии, стоявший в храме при Константине VII, был сооружен во времена Юстиниана I, в период между освящением св. Софии и смертью этого императора, в 536-565 гг. т.е. никак не был связан с Константином I. Данных о том, что на этот престол была перенесена какая-либо надпись, дошедшая от времени Константина Великого, нет. Сохранившиеся же свидетельства о надписи на алтаре св. Софии не имеют никакого отношения к трактуемому сюжету (см.: DAI. II. Р. 66). 27. Сознательное преувеличение роли имперского синода (совета архиереев при константинопольском патриархе) и синклита (совета высшей знати при императоре) все с той же целью - внушить "варварам", что император бессилен нарушить священные установления 28. имеется ввиду император Лев IV, по прозвищу Хазарин (775-780). Прозвище это он получил не потому, что женился на хазарке, а потому, что являлся сыном хазарки, на которой был женат его отец Константин V (741-775). Но и Константин V женился на дочери хазарского хагана по повелению отца - Льва III Исавра (717-741), еще будучи наследником престола, при заключении договора с Хазарским хаганатом в 732 г. Иначе говоря, Константин VII ошибается, и на этот раз его ошибка - не преднамеренный обман: это попросту недостаточная осведомленность в отечественной истории. 29. Константин V (муж хазарки) умер в возрасте около 60 лет, по византийским понятиям - отнюдь не преждевременно. Умер он к тому же не в дворцовой постели после длительной болезни, а во время военного похода против болгар. Лев IV умер деиствительно молодым, однако его репутация никак не могла в глазах византийцев Х в. пострадать от воспоминаний о каком-либо его предосудительном браке. Его жена, афинянка Ирина, сторонница иконопочитания, была в качестве регентши юного Константина VI фактической правительницей империи, в 787 г. она востановила (как оказалось, временно) иконопочитание, т.е. официально отреклась от политики, столь сурово осуждаемой Константином VII (История Византии. Т. 2. С. 60-64). 30. Первые достаточно определенные свидетельства о клятве коронуемого императора восходят лишь к началу IX в., а не ко времени, последовавшему сразу за правлением Константина V или Льва IV. Даже если признать подлинной клятвой обещания Михаила I (811-813), о которых сообщает Феофан, то и в этом случае вего "клятве" не говорилось ни слова о том, о чем пишет Константин VII (см.: DAI. II. Р. 66). 31. В очередной "фикции", излагаемой Константином, верно лишь то, что в византийской официальной идеологии этого периода (характеризуемого как время безраздельного господства гражданской чиновной бюрократии) одной из высших добродетелей монарха признавалась приверженность к традиционным методам и формам правления, к соблюдению издавна заведенных порядков и, напротив, крайняя осторожность при юридическом оформлении или введении каких-либо "новшеств". Таково и воззрение Константина: о "новшествах" он упоминает и в своем Предисловии. 32. Венчанию императора патриархом придавалось огромное политическое и идеологическое значение, однако этот акт не являлся непременным условием обретения законных прав на власть: коронация могла быть осуществлена духовным лицом и более Низкого ранга (см.: DAI. II. Р. 66). 33. "Жидкий", или "греческий огонь" - горючая смесь, основу которой составляла природная чистая нефть. Секрет жидкого огня состоял не столько в соотношении входящих в смесь ингредиентов, сколько в технологии и методах ее использования, а именно: в точном определении степени подогрева герметически закрытого котла и в степени давления на поверхность смеси воздуха, нагнетаемого с помощью мехов. В нужный момент кран, запирающий выход из котла в сифон, открывался, к выходному отверстию подносилась лампадка с открытым огнем, и с силой выбрасываемая горючая жидкость, воспламенившись, извергалась на суда или осадные машины врага (Haldod G. Byrne M. A Possible Solution to the Problem of Greek Fire // BZ. 1977. Bd. 70. S. 91-99). Применение "греческого огня" в конце VII-XI в. неоднократно приносило Византийцам победу, особенно в морских сражениях. Горючая смесь не только испепеляла суда врагов, она горела также на воде, не позволяя спастись вплавь (залить ее можно было лишь уксусом - Liutpr. Antap. P. 84). Указанные выше условия применения этого грозного оружия предполагали у "мастеров" дела (см. коммент. 39 к гл. 51) высокую опытность и осторожность, так как находившаяся под давлением смесь была взрывоопасной. Гибель в бою "мастера" у сифона делала бесполезным и все устройство для метания огня, так как обращение с "жидким огнем" требовало длительных навыков. В IX-XI вв. его захватывали в сражениях болгары и арабы, но у них оно не нашло эффективного применения, как это было на имперском флоте. В 941 г. при нападении князя Игоря на Константинополь его флот был уничтожен "греческим огнем", что оставило глубокий след в памяти восточных славян (см.: ПСРЛ. Л., 1926. Т. 1, вып. 1. С. 44-45). Вполне резонно предположение авторов лондонского комментария, что именно Русь во время переговоров о мире в 944 г. могла просить у Романа I, а затем, в 945-952 гг., у Константина VII предоставить ей данное оружие (DAI. П. Р. 66). Ведь при заключении договора речь шла не только о мире, но и о военном союзе: русские должны были оберегать интересы империи в Крыму, и это давало им моральное право на обладание "греческим огнем". Да и сам Константин пишет о том, что "огонь" "многократно просили у нас", т.е. во время уже его единоличного царствования. В последние годы Ф. Коррес, занимаясь проблемой "греческого огня" специально, пришел к выводу, что, во-первых, вопрос еще не нашел удовлетворительного решения и что во-вторых, действие этого оружия преувеличено коестоноснами в их рассказах о нем на западе (Koppeс Ф: ??? 1983 Т. 3. с. 123-124 ??? ??? 1985). Заметим в связи с этим. что преувеличения в таком случае были сделаны прежде всего в самой византийской хронографии, начиная с Феофана, а не крестоносцами XI-XII вв. 34. Вновт случай явного дипломатического лицемерия, причем ради убедительности отказа передать "жидкий огонь" варварам император не щадит даже памяти родного отца, Льва VI который специальной новеллой (N 63) повелел ни при каких условиях не передавать это оружие иноземцам под страхом тягчайшей кары (Noaiies P., Dam A. Les novelies de Leon VI Ie Sage. P., 1944. P. 231-233). Константин VII вновь ссылается на "завет" Константина Великого, а не на указ отца. Этот пример "дипломатической лжи" особенно ярок потому, что в этом же трактате, в гл. 48.28-32, сам Константин VII сообщает об изобретении "жидкого огня" неким Каллиником из Илиуполя в правление Константина IV (668-685) и об успешном его применении в 674-678 гг. против арабского флота в Мраморном море. 35. Может быть, лишь здесь, при ссылке императора на своих "дедов" и "отцов", можно усмотреть намек на упомянутую новеллу Льва VI. Впрочем, лично Константин вряд ли слушал на этот счет поучение отца (ему было шесть лет, когда тот умер; дед же Василий скончался за 20 лет до рождения Константина). Под городом, где должен изготовляться "греческий огонь", имеется в виду, конечно, Константинополь, а под "изготовлением" - скорее всего, отбор нефти нужного качества (высокая степень возгонки) и техника обращения с кратко описанным выше устройством для метания "огня". 36. Сомнительный для византийской доктрины высшей власти в Х в. тезис о равенстве императора перед канонами и законом с прочими подданными. В период, когда жил и правил Константин VII, уже господствовала идея, согласно которой василевс сам был "законом" и в его волеизъявлении его ограничивали лишь "страх божий" (т.е. правила христианской этики) и нормы нравственности (см.: Литаврин Г.Г. Византийское общество. С. 178-180; Советы и рассказы. С. 55-80). Видимо, эта идея высказана Константином VII все с той же целью усилить аргументированность своего отказа иноземцам передать им "греческий огонь" - мысль, возможно, удачная при подобной дипломатической акции, но опасная в ситуации внутриполитической нестабильности. 37. Принимаем конъектуру Д. Моравчика (добавление союза ???). 38. Константин имеет в виду происки дьявола. 39. Стратиг - в широком смысле слова военачальник, в узком наместник, правитель административного округа (фемы - см. коммент. 1 к гл. 27), соединявший в своих руках гражданскую и военную власть (см.: Советы и рассказы, С. 141-343), а также комендант отдельного города или крепости (Glycatzi-Ahrweiler H. Recherches. P. 36-52). 40. Этот эпизод не известен по другим источникам. Все сказанное выше о дипломатических приемах, рекомендуемых императором в гл. 13, позволяет предполагать, что и данное описание является вымыслом (DAI. II. Р. 67). 41. Следующий ниже пассаж пользовался особенно пристальным вниманием исследователей. При этом отмечалось, что, согласно официальной византийской доктрине, вступать в родство через брак представителей молодого поколения императорской династии с членами правящих домов любых иных (даже христианских) держав (в том числе и с Каролингами) означало нарушить один из важных принципов имперского правопорядка. Однако на практике такого рода нарушения были довольно многочисленными, и Константин отмечает далеко не все из них (DAI. П. Р. 67). 42. Ясное пояснение, какие народы из "северных" имеет в виду Константин VII: это "неверные и нечестивые" народы, т.е. не христианские (см. преамбулу к коммент. к гл. 13). 43. Принаимаем конъектуру Ст. Кириакидиса: ??? ("в") вместо ??? ("или"). 44. И в данном случае ссылка на Константина Великого фиктивна: Трулльский собор, запретивший браки членов императорской семьи с иноземными правителями, состоялся в 691-692 гг. - через три с половиной века после смерти Константина I. 45. Р. Дженкинз справедливо отмечает, что Константин VII сознательно играет здесь на двойственности значения слова ???; - вообще народ, но чакже народ языческийне-христианский (DAI, II. Р. 68). Позиция императора здесь явно не четка и не корректна: фактически он (за одним исключением, о котором - см. след. коммент.) выступает против заключения браков с иноземцами вообще, вступая в противоречие с решением Трулльского собора, где есть оговорка, что если "иноземец" является пhfdjdthysv христианином, то брак не возбраняется (DAI. II. Р. 68). 46. Исключение для франков в устах Константина VII вполне понятно: его сестра по отцу Анна была замужем за Людовиком Слепым, а его сын Роман II с 944 по 949 г был женат на Берте-Евдокии, побочной дочери Гуго Арльского (вплоть до ее смерти) (см. преамбулу к коммент. к гл. 26). Пытаясь обосновать свою позицию, император ссылается на то, что Константин Великий "вел род из тех краев", что браки между франками и ромеями были частыми и что род франков благороден и покрыт славой. Однако Константин Великий родился в Нише, т.е. вел род не "из тех краев". Точнее представлено дело в написанной в 949 г. монодии на смерть невестки Константина VII Берты, где указаны подлинные причины франко-византийских династических связей: желание обрести политических и военных союзников в лице западных государей, у Константина VII было три дочери, поэтому вполне вероятно, что он в 945-952 гг. получал неоднократные предложения о вступлении через них в родство с правящими домами "северных варваров", в частности с венгерскими архонтами и с древними росами (Святослав был, кстати говоря, примерно одного возраста с дочерью Константина VII Феодорой).