|
||||||||||||||||
| Ашот Бегларян. Рожденный быть героем.
Беженцы Шуши пытаются решить свои проблемы |
||||||||||||||||
Неподалеку от родной деревни располагалось село Лесное, которое в скором времени азербайджанцы превратили в огневую точку, откуда обстреливались села Бадара, Астхашен, Даграв и другие армянские населенные пункты района. Забегая вперед, отметим, что в декабре 1991 года данная огневая точка противника была подавлена силами самообоороны. Еще школьником, тайком забрав охотничье ружье отца, Давид ходил в Лесное в разведку. К тому времени азербайджанцы угоняли у армян скот. Однажды в отместку Давид в одиночку пошел и пригнал корову... Когда уже явно наметилось вооруженное противостояние, несовершеннолетний Давид попросил взять его в ряды защитников села... Первый бой был совершенно неожиданным и каким-то нелепым – с русскими, малиновыми беретами, которых на первых порах Баку не без успеха использовал против карабахских армян... Заметив под деревом военный «Урал», ребята сразу смекнули – засада! Выпрыгнули из «Камаза», побежали в лес. На ходу распределили патроны. Вот и первые выстрелы, затем очереди... Давид стреляет в ответ: АКМ без приклада, по неопытности дрожат руки... Начинается бой. Горстка ребят рассеивается по лесу. – Стреляют они, стреляю я. Их много, я один. Бегу. Пули разрываются рядом, – рассказывает Давид о своем первом бое. – Спасает масхалат, я ложусь на дно овражка, сливаюсь с окружающими кустами, зеленью. Сам вижу противника, и осознаю, что застрял. Не двигаюсь: заметят – конец! Естественно, полагаться лишь на случай и везение нельзя. Давид достает гранату – никогда прежде не пользовался ею. Выдергивает чеку, бросает - попадает в дерево неподалеку. Снаряд скатывается обратно, разрывается почти рядом. Но юноша цел! Пользуясь суматохой, встает и бежит, что есть мочи. Малиновые береты за ним. Впереди – скала, в запасе – всего магазин патронов. Ситуация необычная, роковая. Давид вынимает из магазина патрон, единственный и особенный, сует в карман – это уже когда другого выхода не будет... Боевые машины стреляют беспрерывно, стригая кроны деревьев вокруг. Рядом свистнула пуля – снайпер. Юноша уже не знает, куда деть себя. Бежит обратно в их сторону... До сих пор удивляется, как не угодил в плен, как, вообще, остался жив в этой бойне. Крещение столь необычным боем не испугало, наоборот, вдохновило Давида. До 1993 года он участвовал во всех военных операциях. Молодой боец практически выполнял функции командира взвода. Давид всегда шел впереди с рацией в руках, был универсальным воином: владел фаготом, гранатометом, минометом, пользовался авторитетом у товарищей. Противник значительно превосходил карабахцев по численности. Однажды за стратегически важную сопку у села Храморт 35 бойцам пришлось вступить в бой против почти 2000 азербайджанских солдат. Бой длился трое суток. Пришлось пойти на отчаянный шаг – во время затишья Давид с командиром поднимаются на сопку, солдаты противника сидят спиной к ним, обедают... – Война есть война: не выстрелишь ты, выстрелят в тебя – мы открываем огонь. Паника большая. Расстреляли восемь магазинов. Тут Сурику прострелили шею, под горлом у него образовалась лужица крови. Стреляя короткими очередями, отхожу в яму. Сурик – в нескольких шагах. Кричу нашим, чтобы помогли вытащить его. Не могу же я оставить своего командира – все в селе одна семья. Когда я закричал, азеры подумали, что я ранен. Подкрадываются, я открываю огонь, бросаю гранаты, убиваю еще семерых. Наконец, вижу, наши бегут мне на помощь, всемером... – вспоминает Давид. К удивлению и великой радости ребят Сурик оказался жив, словно воскрес. Пуля прошла по касательной. Сопка же была затоплена в море крови. Противник дал 70 жертв. У карабахцев – 8 раненых. Давид Акопян участвовал практически во всех боях в своем районе. Бой за Гарбанд оказался для парня роковым... Всего несколько дней, как помолвлен, товарищи готовы дать ему месячный отгул. Он отказывается. - Тут играли свадьбу одного из товарищей. Кругом веселье, а на душе неспокойно, в сердце закралось недоброе предчувствие. Ну думаю: сегодня есть, завтра – нет, иду ва-банк: умирать – так с мызыкой! Отбираю микрофон у музыкантов, начинаю петь, не даю им и рта раскрыть. Все почувствовали мое настроение... – рассказывает Давид. В тот день он не мог заснуть. Нехорошее предчувствие усиливалось, подступая к горлу. Появилось навязчивое желание выпить из родника у школы, который назвают Кизиловым родником. Сердцем хотелось пить – словно это исцелит его. Ребята не разрешают ему на позиции. – Ты не имеешь права, – пытаются внушить ему. Они почти выкидывают его из машины, но Давид настаивает, просит, наконец... Предрассветную тишину взорвал грохот – это неподалеку разорвался снаряд «Града». Противник наступал. – Первая рота, первый взвод в машину! – поступила команда. Давид хватает пулемет. Машину останавливают далеко, приходится бежать по простреливаемой трассе. – Первым бегу я с пулеметом в руках. Добежал до траншеи – глубокая траншея, вырыли трактором. Устанавливаю пулемет. Уже рассвело. Совсем неподалеку азеры. Вдруг затрещал неприятельский пулемет: очередь предназначалась мне - меня насквозь пронзило пулей справа налево, под мышкой. Еле дышу. Стараюсь вдыхать неглубоко – больно, – вспоминает Давид. В полевом госпитале бойцу подняли веко – не выживет. Понесли в операционную: четыре дырки в легких, печени, кишечнике. Сломаны ребра. Отнесли в морг... Давид выжил, несмотря ни на что. Сегодня он инвалид 1-й группы, колясочник. Но духом крепок, как прежде. – Если, не дай Бог, будет война, готов служить Отчизне по мере сил и возможностей. Пусть поставят на зенитку, пушку – в свое время я старался освоить любое оружие, – говорит он. Беседуя с Давидом, невольно заражаешься его бодростью, будто перед тобой не искалеченная войной молодость, а сказочный богатырь, которому судьбой велено сиднем сидеть определенное время, чтобы затем вдруг встать, расправить плечи и пойти защищать родину от врага... Давид награжден медалями «За отвагу», «Маршал Баграмян», «Материнская благодарность». Государство выплачивает ему определенную сумму по инвалидности. Сам Давид Акопян считает высшей наградой любовь и почет, которыми окружают его родные, друзья и односельчане, все, кто знает этого скромного парня и его подвиги. Однако общество и государство должны относиться к таким людям с еще большим, трепетным вниманием. Ведь для них война не закончилась в прямом смысле этого слова, они продолжают неравную борьбу, часто в одиночку, с Пространством и Временем... **** Беженцы Шуши пытаются решить свои проблемы «Да, мы жили в Баку, учились, любили, посвящали свои помыслы и дела, свои, если можно так выразиться, маленькие и большие подвиги Азербайджанской ССР. Были одержимы идеей социализма-комунизма и «продвигали» его наступление как могли. Ещё старые кварталы большого Баку заселялись, можно сказать, по интернациональному признаку. В одном подьезде жили и русские, и армяне, и азербайджанцы, и татары. Много было лезгинов и горских евреев. Попадались и многодетные талыши, к которым, правда, азербайджанцы относились с нескрываемой неприязнью». Так начал свой рассказ Сарасар Сарьян, представительный мужчина средних лет с большими, выразительными и немного грустными глазами. Он руководит Общественной организации беженцев Нагорно-Карабахской Республики, которая, по его словам, «самоорганизовалась в самом начале Карабахского движения, когда появились первые потоки беженцев из Сумгаита, потом – из Баку, Кировабада и т.д.». Его небольшой кабинет в г. Шуши обставлен весьма скромно – компьютер, принтер, письменный стол... В общем, все самое необходимое, что характерно для послевоенного Шуши – как говорится, «не до жиру....». В словах Сарасара чувствуется искренность, приправленная горечью: «Далее в течение семидесятых менялось кардинально всё – строившиеся новые микрорайоны заселялись главным образом азербайджанцами, наши интернациональные островки уже испытывали разного рода дискриминации – языкового, социально-бытового характера. Резало слух всё чаще и чаще выбрасываемое слово «ермени» с оскорбительной интонацией в голосе. Многие молодые бакинцы-армяне не возвращались из советской армии в родной город, старались обустроится на чужбине...». Сарасар признался, что мечтал после завершения учебы в педагогическом институте в Йошкар-оле вернуться в Баку «в кожаной куртке и победить несправедливость, начавшую сметать направо и налево всё ценности, которые были впитаны с молоком матери и получены вместе со знаниями в русских школах с интернационально-социалистическим уклоном». «Увы, приезжая на каникулы, видел, что ситуация меняется на глазах. С трудом узнавал знакомые лица в посёлках, переполненных азербайджанцами, русской речи почти не было слышно. Нарастала волна национализма в когда-то напоминавшем межнациональный рай Баку», – с сожалением констатирует он. Сегодня Сарасар, как и тысячи других армян, вынужденных покинуть насиженные места в Азербайджане, нашел пристанище в Нагорном Карабахе. Живет в старинном городе Шуши, который карабахские армяне считают своей цитаделью, историческим культурным и духовным центром. Легендарный город, славные и трагические страницы истории которого чередовались с роковой последовательностью, гордо восседает на плато, расположенном на вершине крутой горы. Отсюда вся окружающая местность видна как на ладони. Сегодня, пережив кровопролитную войну, основательно разрушенный Шуши и его жители оказались в в весьма непростой ситуации. И Санарасар по мере сил пытается облегчить проблемы как шушинцев, так и беженцев по всей республике, помочь им полноценно интегрироваться в общество. «По моим спискам в Шуши проживает 174 семьи беженцев из Азербайджана, то есть 483 человека. Хочу отметить, что несмотря на огромные разрушения, на серьезные социально-экономические проблемы, город заметно обустраивается, и много семей армянских беженцев из Азербайджана приезжают сюда из России и других государств постсоветского пространства, наблюдается динамика роста населения», – рассказывает Сарасар Сарьян. Кроме того, по его словам, в Шуши проживают внутренне перемещенные лица, беженцы из Мартакерта, беженцы с юга Гадрутского района, те же самые шушинцы, которые вернулись в свои разрушенные дома. Сам Сарасар обосновался в старом доме на окраине города, бережно восстанавливает дом, стараясь не особо менять его облика, и даже переписывается с его бывшим хозяином в Азербайджане. Касаясь политической стороны проблемы беженцев, он подчеркивает нелогичность того, что в первую очередь и в основном говорится об азербайджанских беженцах, при этом забывая о сотнях тысяч беженцев-армян. Вместе с тем Санасар отметил, что в силу непризнанности республики карабахские беженцы не пользуются теми льготами, которыми пользуются беженцы в Азербайджане. «Главной проблемой беженцев из Азербайджана можно назвать отсутствие у них международного статуса. Иными словами, карабахские беженцы лишены статуса, который имеют беженцы в Азербайджане и который приносит им большие дивиденты», – говорит С. Сарьян. Кроме того, по-прежнему актуальны проблемы устройства на работу, преодоление языкового барьера и др. «Проблема образования очень актуальна для беженцев. Я и моя жена не говорим на армянском, дома общаемся на русском. Между тем русских школ у нас нет. Пришлось отдать уже достаточно взрослых детей в армянскую школу, хотя ни у детей, ни у нас, родителей, соответствующей базы нет. В итоге дети оканчивают школу искалеченными, толком не владеют ни армянским, ни русским, и никакое высшее образование им не светит. А ведь у меня пятеро сыновей, и завтра они должны работать и содержать свои семьи», – сетует беженец из Баку Михаил Саркисян. Беженцу из Сумгаита, а ныне жителю г. Шуши Арегу Ованнисяну – 82 года. Он воевал против фашистов, дошел до Вены. Родился в карабахском селе Хндзристан, но поступил в вуз в Баку, в 1951 году окончил бакинский университет, факультет нефтехимии. Работал на нефтепромыслах в качестве геолога. До 1989 года жил в Сумгаите. После погромов переехал в Армению, а оттуда в Шуши. Живет с двумя дочерьми в многоквартирном доме, в бывшей квартире азербайджанца. «Свой дом, все нажитое оставил там, приехал сюда голышом. Сын пошел добровольно на войну, два раза был ранен, сейчас уехал в Россию. Признаюсь, я не особый оптимист насчет будущего. Работы нет, помощи тоже. Надо создавать нормальные условия для жизни, а то молодежь не удержать. Зачем мой сын подался в Россию? Если бы здесь была работа, уехал бы» – сетует он. Более оптимистична Стелла Бабаханян, энергичная женщина средних лет, которая после трагической гибели мужа в Баку переехала с родителями и 4-х летним сыном в Карабах, обосновавшись в Шуши. «Я родилась и выросла в Баку, хотя корни у меня карабахские. Вообще не думала, что могут быть такие проблемы, не представляла, что между азербайджанцами и армянами в Баку может возникнуть кровная вражда, ведь, вроде бы, жили в интернациональной среде. И вдруг заговорили о войне. Я приехала на помощь своему народу. В Карабахе прошла всю войну, служила в Шушинском отдельном мотострелковом батальоне медсестрой. Сейчас работаю медсестрой в местной тюрьме». Она верит в хорошее будущее Шуши. «Для этого в первую очередь нужно восстановить город, создать условия для того, чтобы люди могли работать. Я не люблю слово «беженец», я никогда не считала себя беженкой. С самого начала я была и против всяких «помощей», считаю оскорбительным ждать откуда-то помощи. Людям нужна работа, они должны работать и не зависеть ни от кого. Помощью же проблему не решить, она лишь портит людей». Принятый в 2004 году Закона НКР о беженцах направлен на комплексное решение проблем беженцев. Согласно закону, последние уже получили единовременную денежную компенсацию из средств госбюджета. «Данным законом практически была провозглашена защита прав беженцев из Азербайджана, – комментирует Сарасар Сарьян. – В соответствии с законом большинство беженцев уже получило со стороны государства компенсацию за перевозку имущества, морально-психологический ущерб и т.д. Это незначительная сумма, но уже что-то. Вместе с тем на внутренне перемещенных лиц указанная помощь не распространяется, что создает определенные социальные трения». Он ратует за расширение рамок социальных льгот для беженцев. «Среди беженцев есть лица, которые получили во время войны ранения, имеют инвалидность. Это также участники второй мировой войны, пенсионеры. Для них особенно важны медицинские льготы. Мы, конечно же, не требуем каких-то сверхльгот, но хотя бы стабильные минимальные социальные льготы хотелось бы иметь», – говорит С. Сарьян. Актуальна также проблема обеспечения беженцев жильем. По словам начальника управления по миграции, переселенцам и беженцам при правительстве НКР Сержа Амирханяна, на данный момент реализуется программа строительства жилья для беженцев в Степанакерте и районах республики. В прошлом году было построено 22 дома, в нынешнем планируется построить 23 дома. Недостаточные возможности государства не позволяют ускорить данный процесс. В последнее время азербайджанская сторона поднимает в различных международных инстанциях вопрос возвращения беженцев. В Карабахе убеждены, что проблему возвращения азербайджанских беженцев нельзя рассматривать вне контекста обеспечения гарантий безопасности населения Нагорного Карабаха. Большинство склонно считать, что в нынешней ситуации возвращение беженцев лишь обострит ситуацию. «Однозначно могу сказать, что ситуация сегодня не приемлема для возвращения беженцев. Это сложный, можно сказать, глобальный вопрос, который на данный момент вызывает как эмоциональное неприятие, так и чисто логически не может ставиться на повестку дня», – говорит Сарасар Сарьян. Свою позицию он обосновывает тем, что «во-первых, на территории Нагорного Карабаха нашло приют очень много беженцев-армян из Азербайджана, во-вторых, гражданские общества Азербайджана и Нагорного Карабаха недавно пережили самую настоящую современную войну и невозможно говорить о возврате беженцев в тот момент, когда вопрос статуса Карабаха де-юре пока не решен». «Лишь после решения вопроса статуса, а также комплекса социальных вопросов можно будет готовить общества сторон к взаимным уступкам в вопросе возвращения беженцев. Это процессы будущего», – уверен Сарасар Сарьян. Организация беженцев Нагорного Карабаха намерена и впредь добиваться возмещения Азербайджаном морального и материального ущерба беженцам, обосновавшимся в Нагорном Карабахе. Интересно, что при всем при этом организация продвигает среди населения республики миротворческие идеи. «Войну, как известно, начинали не мы, и не удивительно, что идея миротворчества очень приемлема для наших граждан. Наше гражданское общество, в том числе беженцы, воспринимают данную платформу нормально», - сказал Сарасар Сарьян. Ашот Бегларян, Степанакерт |
||||||||||||||||
