|
||||||||||||||||
| Лифчик бакинки
|
||||||||||||||||
| Самая красивая турчанка Баку, перед своей свадьбой подарила мне цветок, который она вырезала из своего лифчика.
То ли роза , то ли ромашка, черная и всегда ароматная. Я надеялся на другое , но получив это, остался доволен, особенно представляя ,что она рассказывает раздеваясь ночью, мужу , презрительно смотря ему в глаза о торчащем из изрезанного белья розовом соске . Цветок - много лет назад- я приклеил на черную майку, он сливается с фоном и совершенно не видим, в соседстве с бордо шелковых нитей глупого для Америки девиза : Я с Арушановки! Когда я был взрослым, меня всегда волновала мысль: если девушку раздеть до гола ей холодно или жарко от стыда? Когда я помолодел до возраста когда мечты при некой удаче осуществляются, то попробовал провести эксперимент с девушкой в которую был влюблен с первого класса. Уединиться было негде, кроме, как на армянском кладбище - в самом родном для армян месте города, здесь была стихийно воссоздана частичка Армении - и все посетители были армянами, говорили по армянски , отпевали и поминали по армянски под дудук и зурну , здесь после слов скорби , женщины замолкали отрешенно качаясь из стороны в сторону в трансе причитаний, а подвыпившие мужчины заказывали музыкантам "Андроника" , залихватски щелкая Казбеком по крышке папирос, хлопали стопку и исподтишка поглядывали на округлые попки вдов, где еще в советской России армянин мог быть более раскрепощен и счастлив чем на армяникендском кладбище Баку? На протяжении многих лет еженедельно по выходным, мы ездили на кладбище там собирались все родственники семьями , нам это заменяло запрещенное этническое общение, и взорванные церкви, мы ухаживали за могилами родных, сажали деревья , ели , пили, бегали по узким тропинкам и это было лучшим местом игр армянской детворы. Турецкие власти ничего не могли с этим поделать так и возрождалась армянская общественная жизнь под плачь и стоны похорон, песни дедуков, молитвы нищенствующих попов. Когда мне было три года, меня укусил скорпион сидевший под камнем , ему не понравилось ,что мы пока взрослые беседуют о политики и едят долму играем в войнушку кидая в сосны камни. Меня искололи шприцами на много болезненней чем жало скорпиона но все же выходили в семашко, после этого я уже не трогал на кладбище камней предпочитая играть с еловыми шишками. Видя во мне перемену к лучшему скорпион перестал злиться и мы с ним подружились сохраняя уважительную дистанцию. Запах майской сирени окружавшей со всех сторон могилы моих предков дурманил и возбуждал, она сидела у меня на коленях откинув голову назад, уклонялась от поцелуев но безропотно отдав свое тело моим рукам. Я достал ее громадную грудь из жесткого лифа и не удержав, дрожащей рукой , уронил , она заколыхалась ,а я , как зачарованный смотрел не мигая и услышал шепот деда: де минхат кичемты! А бабушка фыркнула со злым - пчацац шен. А Эммачка , моя тетя , умершая от туберкулеза в восемнадцать лет, зарделась лепестками роз, и улыбнувшись отвернулась. Предзакатное кладбище было безлюдно, только скорпион под камнем высунув голову смотрел на обнаженную грудь красавицы, ни разу не позволившей мне ее поцеловать. Тут мне дал подзатыльник отец, я вздрогнул и вернулся в реальность , в десяти метрах от гранитного надгробия на котором мы полулежали стаяла черная волга и пятеро мужчин не отводя глаз смотрели на нас с любимой. Я смотрел на них и во мне поднималась волна ненависти. Я протянул руку за камнем, встал , бережно уложил любимую на могилу бабушки , и пошел к машине . Скорпион напрягся в предчувствии битвы готовя свое жало, мои предки молча стали за моей спиной , даже Атанес брат моего деда разорванный снарядом в первую мировую зарыл свои культи в землю расправил громадные усы и вытянул в перед руки сообразно старинной бойцовской стойке. Дядя моей бабушки которого за скверный нрав недолюбливал мой дедушка , всеж не поленился встал во весь свой двух метровый рос точь в точь как в1918 году когда он с другом бросили бомбу в входивших в город турецких солдат -у забора больницы Красного Креста переименованную затем в Шаумяновскую- а потом отстреливались громадными маузерами и рубились до смерти шашками в золотой насечке. А мой неугомонный папа на всякий случай похороненный со своим любимым финягом - как приличествующему герою магаданцу , шестью отсидками- по настоянию всей арушановской общественности тщетно изображавшей печаль по рано ушедшему и дорогому и хм..всеми обожаемому моему папаши,их хитрющие рожи изображавшие скорбь по методики актеров до звукового кино меня веселили : ничего толстомясые вот помолодею маленько , то-то взвоете! Отец с радостным блеском свинцовых глаз устремился за мной, привычно играя стальным лезвием... Я отмыл руки в бетонном колодце при выходи из кладбища, спрятал скорпиона под камень, взял красавицу на руки и брызнул ей в лицо дождевую ржавую воду из консервной банки с могилы армянской нищенки полоумной чародейки , и тут глубокий порез во все ее горло -сделанный ее братьями- стал таять и исчез. Глаза любимой дрогнули , алый язычок облизал пухлые губы, она проснулась и в ужасе уставилась , на , что то за моей спиной , я не обернулся прекрасно зная, что я там могу увидеть. Она не дала мне себя поцеловать, хотя и не видела пять трупов спрятанных моими воинственными предками, я в растерянности шел рядом с ней до трамвайной остановки переваривая ее без связанные слова абсолютно мне не понятные : минет, минетчица. Я все еще был слишком стар для понимания и только помолодев на неделю щелкая семечки с пацанами в школьном нашатале был посвящен в эту чарующую запретность отношений девственниц со своими соблазнителями. С тех пор молодея ежедневно, и познав все ответы на мучающие меня ранее тайны девичьего раздевания я обрел новую напасть в виде загадки : порочны ли девичьи губы познавшие вкус любви? |
