Предыдущая   На главную   Содержание   Следующая     В 6 часов вечера беспрепятственно ворвались в квартиру, били его палками, камнями, бутылками. Жену ударили железным предметом в правый глаз. На телефонный вызов милиция не явилась. Тогда знакомый привел наряд с Насиминского районного отделения. Стражи правопорядка заставили пожилых людей покинуть квартиру, заколотили поломанную дверь и сказали, что их жилище будет находиться по охраной патруля. Старики вынуждены были ночью остаться у знакомых. На утро, придя во двор, увидели полностью разграбленную квартиру, а в ней людей, которые язвили, что их вселил сюда народный фронт, и они собираются здесь жить. Ничего не дали обращения в военную комендатуру, к заместителю начальника Насиминского РОВД Авшалумову, в ЖЭУ-49. Оставшись на улице, они подавали телеграммы в Прокуратуру Азербайджана, в ЦК Компартии Везирову. Их на короткое время все-таки вселили в квартиру. Но 13 января все повторилось с новой силой. Избитых, почти голых стариков вывозили на пароме. С шестимесячным грудным ребенком пришлось бежать, спасаясь от бандитов из своей квартиры 43, по улице 28 Апреля, 72 Элле Тумасовой. До 19 января она жила в знакомой русской семье, днем ее “сдали” в отделение милиции района 26 бакинских комиссаров, и в ночь на 20 отправили на паром. Улица Шаумяна была настоящим раздражителем “демократической” толпы и ее организаторов. Это имя вызывало зоологическую ненависть не только у академиков. Пойманные еще на заре беспорядков в “солнечном” городе мальчишки-учащиеся мореходного училища на том, что сдирали таблички со стен домов, а также переворачивали машины на этой улице, сознались, что согласились участвовать в подобном мероприятии за... десятку, розданную каждому каким-то солидным киши (92). За эти невинные забавы никто не ответил. Но улица, где в ведомственном доме КГБ до последних дней второе десятилетие оставалась незанятой трехкомнатная квартира Гейдара Алиева, вскоре лишилась и своего имени, и облика. На ней вовсю шли погромы немногих из оставшихся там армянских квартир. В квартире 42, по улице Шаумяна, 3, коротал свой век в одиночестве пенсионер Алексей Агасибеков, 1919 года рождения. 13 января в 4 часа дня к нему постучали. На вопрос: “кто?” - последовало грубое: - Открой, иначе сломаем дверь! Не успел открыть старик дверь, как ворвались человек 15 молодых людей, вооруженных на борьбу с ним, немощным, до зубов топорами и ножами. Состоялся короткий эмоциональный диалог: - Что вам нужно? - Твой труп. Потом старика легонько толкнули, он упал. Все стали смеяться. В одной рубашке его вышвырнули за дверь на улицу. Дорога была той же - как скотина к морю. Подобным же образом погромщики отнеслись к Гренате Микаэлянц, из дома № 35. Аналогичный путь, только через кинотеатр “Шафаг” проделал Роман Мкртычян, заготовщик “Азербытобувь”. Уже дома сидела выгнанная с работы дочь. На Главпочтамте, где она работала телеграфисткой, действовала боевая дружина народного фронта - от их бдительного ока не удалось уйти ни одному армянину, все были заблаговременно уволены. В его квартиру 43, по улице Шаумяна, 17 в начале пришли соседи - братья Намик и Махмуд, с ультиматумом пробить стену и занять помещение. Это было 12 января. И ушли они с угрозой: “смотри, завтра будет поздно”. В назидание 13 января со двора погнали соседку с дочерью, разграбили их имущество, а женщин выволокли во двор и били чем попало. 14 января раздался телефонный звонок. Мужской голос, представившись членом народного фронта, четко сказал: - Я не шантажирую, но предупреждаю, если не покинете квартиру, завтра будет поздно. И действительно, 15 января ворвались люди и сказали, что дают 5 минут, на то, чтобы все из квартиры убрались. 17 января семья отплыла в Красноводск вместе с другими случайно недобитыми на любезно предоставленном соседней республикой, ее демократическим блоком, транспорте. Танки и другая боевая техника, идущая на репетицию военного парада, дважды в год нарушала тишину неширокой, обрамленной двумя рядами разросшихся старых деревьев, центральной улицы Хагани. Потом жители близлежащих домов в течение нескольких месяцев засыпали под гул выкриков, рукоплесканий толпы, основательно подогретой на площади Ленина агрессивными монологами малограмотного Панахова, успевшего пройти за короткое время путь от садовника одного из видных партийно-государственных деятелей до лидера националистически настроенной, злобно ненавидящей армян массы. Было и смешное: в одно прекрасное утро почти вся верхушка центрального, городского и районного партаппарата оказалась согнанной на пересечение двух улиц (этой и лейтенанта Шмидта) для контроля над... заменой и покраской водосточных труб у музея-квартиры С.М.Кирова, которую вдруг решил посетить во время своего краткого пребывания в Баку незабвенный Е.К.Лигачев. И стояли с утра пораньше почтенные начальники и смотрели, как красят трубы, меняют решетки подвальных амбразур. Не знаем, остался ли доволен именно этими “потемкинскими” деревнями секретарь ЦК КПСС, но из Баку он уезжал чрезвычайно воодушевленным. Радость буквально струилась с его высокопоставленного лица, комплиментами были переполнена речь на городской партийной конференции. А до резни оставалось совсем мало времени. На улицу Хагани мы возвращаемся в позорные для нее дни. С окон домов летели на мостовую живые люди с зажженными факелами на спине. Внизу насиловали старух. Мы не знаем их имена. Склоним голову, читатель, перед ними, в большинстве своем безымянными, не похороненными, проникнемся горем их родных, вдвойне тяжелым от того, что не сумели исполнить последние ритуальные принятые во всем мире обычаи традиционного прощания с близкими. Из банка данных анкетной комиссии при Бакинском Армянском национальном совете. 1919 год. На улице Хагани (бывшей Молоканской) до резни 1918 года жили 361 армянская семья из 1575 человек. 626 человек бежало, осталось 949 жителей. Из них 49 убиты, 24 исчезли, 47 взяты в плен, 12 умерли. Пострадало 8,38% армян-жителей этой улицы, или 13,90% тех, кто остался в городе. Этот четырехэтажный дом № 20 дореволюционной постройки строгостью линий и классическими формами придавал неповторимый облик всей улице. Его старожилы любили сидеть на стоящих перед ним в тени деревьев лавочках. Не знаем, как сложилась судьба всех армянских семей, живущих там, кто-то, видимо, успел заблаговременно выехать, приходилось видеть контейнеры, пригнанные плотно к воротам или парадному, в которых грузились вещи еще ранней осенью предпогромного года. Но 13 января (я была тому скорее слушательницей, чем свидетельницей) оттуда в течение нескольких часов неслись дикие крики, и толпа, видимо, напилась там крови досыта. Рачик Агаджанов из квартиры 61 спасся от бандитов только лишь потому, что воспользовался парадным входом. В чем находился в комнате, в том и побежал балконами и проходными дворами зимним днем к морскому порту - благо, дорога близкая! Ему удалось попасть на военный корабль, паром был 13 января блокирован народным фронтом, в этот день туда без риска для жизни не мог проникнут ни один армянин. В этом же доме четырехкомнатную квартиру 10 занимала семья Арутюновых. Муж - Генрих Аршакович и дочь Алла Генриховна уехали, в городе осталась жена Грета Борисовна. Русская, она еще продолжала работать заведующей бактериологической лаборатории СЭС Апшеронского района, была депутатом райсовета. Во дворе уже ворвались в армянские квартиры, разграбили их и избили Раю Мурадян, Нану Татьян, Эльмиру Торосян. Ее квартира также была взята бандитами “на мушку”. Неоднократно они ломились в дверь. Милиция на вызовы приезжала лишь в том случае, если по телефону называлась ее девичья фамилия “Москаленко”. Но это был секрет Полишинеля, ибо все документы, включая паспорт, у Греты были давно на армянскую фамилию, которую она взяла при замужестве. Можно только представить, да и то не до конца, что в своей собственной квартире испытала эта женщина за шесть дней, когда на седьмой - 19 января, расправившись со всеми армянами на улице, толпа прочно взялась за нее. Они стучали в дверь и орали: - Выйди, выйди, не то убьем. Пришлось дверь открыть. Ворвались. Перевернули всю квартиру под видом обыска. Искали оружие, мужа-армянина и его, как сказали, выродков. Соседи вызвали милицию. Участковый беспомощно развел руками: - Вам надо уйти из дома. Я боюсь за вашу жизнь. Так в 4 часа дня она оказалась в РОВД им.26 бакинских комиссаров. При входе на паром, она лицом к лицу столкнулась с правилами морской депортации армян, организованной народным фронтом, чем они сейчас, спустя год, чрезвычайно гордятся. Итак, слово Грете Борисовне: - Им было очень весело при нашем виде. Они острили: “Мы вас, как 26 бакинских комиссаров, отправляем в Красноводск”. Грубо обыскивали каждого и без зазрения совести брали вещи и продукты, которые им нравились. При осмотре документов отобрали мое депутатское удостоверение со словами, что им такие депутаты не нужны. Один увидел, что я русская, и сказал: “Мы вас не выпустим”. Хорошо, что он тут же отвлекся другим, более интересным объектом, и я прошла на паром. Уже тогда эти хорошо организованные люди, несмотря на разбой, грабеж, безответную войну со стариками и женщинами, помнили о том, что в данной ситуации не следует восстанавливать русских против себя. Их цель достигнута: русские, позабыв о своих убитых, раненых, изгнанных из города соотечественников, поспешили в Баку помогать “демократическому” народному фронту бороться за депутатские мандаты в республиканском парламенте. Неужели сработала магия слов “народный фронт?” Но эта организация по своим делам и идеологической платформе, не той, что обозначена на бумаге, а той, что действительно проводилась в жизнь, походит на демократическую столь же, сколько режим Гитлера или Муссолини. Об этом можно заявить со всей ответственностью, опираясь на многочисленные свидетельства живых и трудную смерть убитых. Пример тому - трагедия семьи Хачатуровых - Григорян - Кеворковых. Они жили в доме 34, новом многоэтажном доме, больше известном в городе как “Дом книги”, потому что в первом этаже его находился современный, просторный книжный магазин. Трехкомнатную квартиру 114 занимали три поколения этой семьи. Старший - Григорий Григорьян, 1901 года рождения, парализованный, прикованный к постели, за ним ухаживала 63-летняя дочь. Супруги Хачатуровы - Иван и Нора были пенсионерами. Они имели двух дочерей. Из них младшая, Инна, находилась с ними, старшая - Кеворкова Ирина была замужем и жила на “8 километре” в квартире 54, по улице К.Караева, 2 (о резне в этом поселке речь впереди). Обе девочки получили высшее образование, окончили университет. Ирина после окончания физфака работала преподавателем физики в школе № 2. С июня 1989 года она не работала из-за оскорблений директора школы Б.Алиева и завуча С.Ахундовой, бойкота со стороны большей части коллектива. Это были неприятности, унижение человеческого и профессионального достоинства, но молодая женщина не знала, что впереди ее ждет ужасное, ни с чем не сравнимое горе. Инна, окончив факультет прикладной математики университета, работала до увольнения (правда, обошлось без оскорблений, все-таки предприятие союзного подчинения) инженером-программистом Бакинского отделения производственного объединения “Конус”. Когда к площади Ленина 13 января стали подтягиваться толпы людей и начался митинг, друзья увели ее из родительского дома, ставшего небезопасным, к сестре на 8-й километр. Бедные люди! Прибегая к такому бесхитростному маневрированию, они не верили, или не хотели верить в свою обреченность. Все-таки, считалось, находились в родном городе, где, казалось, и стены должны помогать. О том, как они “помогли” этой семье, наш рассказ. Дочери слышали голос матери в последний раз - в 4 часа дня. Задыхаясь, она сказала по телефону, что во дворе огромная толпа. Инна и Ирина, вырывая друг у друга трубку, умоляли родителей спрятаться у соседей, хотя наперед понимали тщетность этих уговоров. Могла ли их заботливая, неспокойная мама оставить в квартире своего парализованного отца, их дедушку, за которым ухаживала уже несколько лет? Нет, конечно. Через час дочери снова позвонили родителям. На том конце провода трубку подняли, но молчали. Тогда они позвонили соседке. Та ответила, что ничего не знает (?!), только через окно видит, как какие-то мужчины и женщины выносят из квартиры вещи или выбрасывают их с балкона. В течение последующих двух часов сестры звонили в РОВД им.26 бакинских комиссаров и в “скорую помощь”. По первому телефону им отвечали, что не будут связываться с толпой, по второму, - что не могут подъехать к дому, так как их не пропускают. И это было правдой, несколько машин “скорой помощи” скопилось на пересечении улицы Хагани и проспекта Ленина. Толпа их раскачивала, вела переговоры с бригадой врачей и водителями, но к ожидавшим их не подпускала. Собственно, Иван Саркисович Хачатуров, 1928 года рождения, Нора Григорьевна Григорьян, 1927 года рождения, Григорий Семенович Григорьян, 1901 года рождения, уже никого не ожидали: в собственной квартире их зверски убили. Убили в престижном доме, заселенном сплошь партийно-политическми знаменитостями, деятелями культуры, науки, искусства. В обычные дни перед двумя подъездами этого дома стояли вереницы правительственных и частных машин. И даже близкие соседи ничего не слышали, будто можно беззвучно убивать трех людей одновременно. О дальнейших событиях рассказывает старшая сестра - Ирина Кеворкова: - До вечера мы кружили на машине вокруг дома родителей, никто из нас не думал об опасности. За углом дома я увидела 8 грузовиков, полных солдатами. Я просила их помочь мне проникнуть в квартиру, оказать родным медицинскую помощь - я не знала, что они уже убиты. Мне отказали. я обратилась через некоторое время в штаб армии, умоляла их о помощи, они сказали, что вмешиваться не могут. Пытка ожиданием продолжалась. Около 10-ти, может 11 часов вечера (не помню точно) нам сказали, что в квартире находится следственная группа Я оставила сестру в машине, поднялась в дом. Просила, умоляла показать мне родных, но меня не пустили в квартиру, говорили: “Увидишь их в морге”. И добавили, что дело об убийстве будет вести прокурор Байрамов. Я не ушла из подъезда, поднялась на пролет вверх и там стояла, когда вынесли два завернутых тела и квартира опустела, я пробралась туда, где еще недавно был теплый родительский дом. В столовой на полу валялись залитые кровью матрас и подушка, диван был в крови, мне сказали, что на нем убили маму. Я бросилась в комнату дедушки. Он лежал на своей кровати: стена над ней была вся в крови, дедушку не узнать: почти голое тело было все в ранах, голова раздроблена (“вояки” с парализованным постарались, - И.М.). Меня увели из комнаты, сказав, что за все это я должна благодарить Вазгена. Их увезли, как сказали мне, в морг больницы Семашко. Больше мы ничего не смогли узнать. Когда мы выезжали оттуда, то у дома, где универмаг “Бакы”, на улице увидели трупы Марии Тиграновны, старейшего гинеколога, пенсионерки, а также старика, маминого соседа с 1 этажа - Айка. На этом злоключения сестер не кончились. 14 января ворвались и в квартиру Ирины на “8 километре”. Во время тотального грабежа знакомым удалось вывезти их в отделение милиции, а оттуда на паром. Заведующая лабораторией института “Азгоспромпроект” Шушаник Саакова из квартиры 102 соседнего дома 26/32 на фоне трагедии этой семьи, можно сказать, совсем не пострадала - лишилась только квартиры и имущества: “заботливые” народнофронтовцы пришли за ней и отправили женщину на паром. Что помогло ей? Близкое соседство с квартирой М.Мамедова - тогдашнего 1 секретаря Бакинского горкома партии? Он хоть и успел получить новую в более престижном доме для партийной верхушки, но из этой четырехкомнатной квартиры, обжитой и оставленной сыну, не торопился переезжать. Профессора и академики, цвет науки, культуры нации, тот же Максуд Ибрагимбеков, который незадолго до резни, о чем мы уже писали, произносил лицемерные речи перед своими собратьями по перу в Москве, - все они, жители этого дома, - ничего не видели и не слышали? Не могли они, или не хотели заступиться за армян? На эти вопросы предоставим возможность им отвечать перед своей совестью до конца жизни. Знаем одно: такое тотальное предательство не может пройти бесследно. Ни для кого. И не надо при этом искать причины убийств в Нагорном Карабахе. Гинеколог Мария Тиграновна, умелые добрые руки которой приняли сотни, тысячи азербайджанских детей, не имела никакого отношения к данной проблеме, но ее труп, неизвестно где и кем впоследствии похороненный, несколько часов валялся на улице перед универмагом “Бакы”. А когда она, еще живая, летела из своего окна, ее крик тоже не слышали соседи? Ничего о погромах, естественно, не знала и живущая в этом доме многолетний редактор журнала “Азербайджан гадыны” (“Азербайджанская женщина”) Халида Хасилова. А если и знала, то могла ли столь незначительная акция, как истребление ненавистных армян, оторвать от письменного стола плодовитую детскую писательницу, затеявшую долгий и нудный спор с автором передачи “Позиция” Генрихом Боровиком? На соседней улице Низами бандиты разбойничали еще в декабре. Тогда разгромили армянские квартиры в доме рядом с кинотеатром “Билик” (“Знание”), Безнаказанность и вседозволенность объяснялась близостью с главным штабом народного фронта. Орды могли под мусаватским флагом вершить любую расправу. Из банка данных анкетной комиссии при Бакинском Армянском национальном совете. 1919 год. На улице Низами (бывшей Торговой) до резни 1918 года жила 971 семья из 4196 человек. 1442 человек бежало, осталось 2754 жителей. Из них 142 убиты, 93 исчезли, 86 взяты в плен, 66 умерли. Пострадало 9,22% армян-жителей этой улицы, или 15,77% тех, кто остался в городе. Первый погром во дворе дома 77, по улице Низами произошел 11 января, около часу дня. Словно в униформу, погромщики были одеты в черные свитеры и черные плащи. В квартиру к Анне Даниэлян ворвались с диким воплем: - Армянка? Не ждали ответа, ибо, во-первых, прекрасно его знали, а во-вторых, увидели упакованные коробки. Их сноровисто стали выносить, старую мебель крушить тем, что было в руках. Смеясь, посоветовали одному из них хоть пару раз ударить армянку, что тот и сделал, пнув женщину ногой. Через полчаса ворвалась другая группа, которая продолжала погром и выносила домашние вещи во двор для дальнейшего разграбления. Погромы продолжались еще два дня. Характерно, что во время посадки на паром среди осуществляющих ее представителей народного фронта Анна Рафаеловна узнала одного из погромщиков, того, кто ударил ее, поваленную на пол, ногой.