Предыдущая   На главную   Содержание   Следующая     Марина Мамян родилась в Баку, работала медсестрой поликлиники № 18, жила в просторной (70 кв.метров) двухкомнатной квартире дома № 197 по улице Камо, на пересечении с проспектом Ленина. И спустя почти год, в ее глазах страх. Ей с трехлетним сыном негде было спрятаться, и так получилось, что знакомые из-за агрессивных соседей, посчитали безопасным возить ее с малышом какое-то время по городу. К такому решению можно прийти разве что в состоянии глубокого стресса, отчаяния и безысходности. Видимо, те, кто предоставил ей в качестве временного, на несколько часов укрытия крышу на большой скорости несущегося по пустынным улицам автомобиля, считали, что это наиболее оптимальный вариант. Их, действительно, ни разу не остановили. Орда была занята архиважным делом. Сбивчив, конкретен и страшен рассказ Марины: - Без десяти шесть вечера, я хорошо запомнила это, потому, что взглянула на часы, со второго этажа дома на углу улицы Басина и проспекта Ленина, где аптека, сбросили женщину. Она была жива и кричала. На балконе второго этажа дома на пересечении улиц Камо и Солнцева насиловали старую женщину. Ее растрепанные седые волосы закрывали окровавленное лицо. В садике перед домом № 203 по улице Камо в кострах жгли сброшенную с раскрытых окон и балконов старую мебель, матрасы, одеяла, подушки. Из кооперативного дома на углу улиц Кецховели и проспекта Ленина, против русской церкви, сбросили мужчину и женщину. Из банка данных анкетной комиссии при Бакинском Армянском национальном совете. 1919 год. На улице Камо (бывшей Нижне-Приютской) до резни 1918 года жило 528 армянских семей из 2352 человек. 468 человек бежало, осталось 1884 жителей. Из них 108 убито, 53 исчезло, 46 взято в плен, 24 умерло. Пострадало почти 10% армян, жителей этой улицы, или 12,26% тех, кто остался в городе. Наибольшую цифру жертв дала улица Басина (бывшая Балаханская), где количество убитых, пропавших и пленных доходит до 792 человек, среди которых пленные составляют наибольшую цифру - 388 человек, или 48,98%, убитых 210 человек, или 24,50%. В половине третьего ночи, уже со своего балкона Марина видела стоящий на улице Камо самосвал, в котором лежало три обугленных трупа - два детских и один женский. Через час эта машина оказалась на проспекте Ленина. Отчетливее стало видно, что у женщины правая рука откинута в сторону, лицо сожжено, грудь открыта. Примерно в половине шестого утра самосвал уехал. Квартиру Марины, считалось, охранял знакомый. Он сумел как-то поладить с погромщиками, но требовал от тех, кто возил несколько часов ее по городу, отправить женщину любым способом из Баку. Нервничал сам, но успокаивал как мог Марину: “оставь мне ключи, спокойно езжай. Все будет в порядке”. Он даже пожелал ей счастливой дороги, когда она вручила ему перед отлетом в Махачкалу (туда достали билет) ключи от двух квартир - своей и родственников по улице Кецховели, 205. Но уже при первом же телефонном разговоре из другого города Ибрагим Бадирханов громко смеялся в трубку. Отчетливо произнес: - Советская власть кончилась в Азербайджане. Теперь - наше время. - Запишите, - просит Марина, - его фамилию, имя и адрес. Улица Инглаб, 91(б). Он обманул нас и украл все вещи из двух квартир. Свидетельствует пресса: В те страшные дни в Баку громили квартиры... Вдоль улиц горели костры, в них корчились объятые огнем вещи, трещала мебель, туда же бросали людей, которых выволакивали из квартир. Все находящиеся в доме Погосбековых слышали крики, топот нескольких сотен ног. Потом ломали двери, лезли на второй этаж через балкон. Комнаты вмиг заполнила толпа. Четырнадцатилетняя Лана плакала, и, бросаясь то к одному, то к другому, умоляла не убивать, обещала обязательно уехать, как только вернутся и Еревана родные. Девочка видела лежащего на полу дедушку и то, как его уже мертвого, выбросили через окно в горящий на улице костер, двух убитых бабушкиных сестер и окровавленную спину тети Елены, которую тоже вытолкнули в окно. Девочка метнулась к двери, и чудом пробившись через толпу, выскочила из дома. Потом она долго сидела у соседей в шкафу, прислушивалась к шуму и крикам за стеной. Не будучи уверенной ни в жизни, ни в смерти, ни в реальности того, что случилось у нее на глазах.... ... - Ты к той, которую из окна выбросили? - обратилась ко мне нянечка в госпитале. - К ней, - ответила я. - А за что же ее так, видно, что-то сделала? - Ничего не сделала. За то, что армянка. - Значит, правда, что только за это? Ой, звери, ой, звери. А куда милиция смотрит?! И, наверное, надо остановиться и объяснять подробно и долго, что произошло все это лишь в 200 метрах от одного из бакинских РОВД, и милиция, все-таки прибывшая на вызов, только смотрела на все происходящее, не желая предотвратить преступления... ... Елена Погосбекова уже может сидеть. Бледная, как стена, свесив с кровати тонкие, будто чужие ноги. Это ее с четырьмя ножевыми ранениями выбросили из окна второго этажа. И, конечно, узнав, что жива, непременно добили бы. Но сосед перенес ее в квартиру другого человека и долго сдерживал и увещевал пытавшихся прорваться туда бандитов. - Только не называйте их имена, - просила Елена Погосбекова. - Я обязана жизнью этим людям, а они остались в Баку. Нет, на этом страшном повороте судьбы она не клянет весь азербайджанский народ, не желает ему кары и зла, а вспоминает о тех, кто помог выжить ей и Ланочке, недоумевая, как могло случиться такое, как можно жить с руками в крови и нечеловеческой злобой в сердце. 16 января на пароме вывозили Александра Арушанова, ранее работавшего начальником отдела снабжения “Гидромеханизации”. Он жил в доме № 1 по улице Ю.Мамедалиева, которую многие бакинцы помнят как улицу Ворошилова, а старые жители - как Полицейскую. Не знаем, был ли он знаком с Гретой Осиповой, жительницей дома № 15 на той же улице. Но данное обстоятельство не так уж и важно. Оба они 1 декабря видели на тихой, престижной, центральной улице города, запершись в пока еще своих квартирах, дикую толпу, осаждавшую управление “Азериттифака”. Распоясавшиеся вандалы жаждали крови. В данном случае объектом их всеобщего внимания был заместитель директора, армянин П.Юрханов. Стоит ли говорить о том, что ни этот еще молодой человек, назначенный на такую ответственную должность, естественно, не за красивые глаза, умеющий профессионально работать и хорошо знающий свое дело, ни его отец - Р.Юрханов, депутат многих созывов городского и районных Советов, десятилетиями занимавшийся благоустройством одного из промышленных районов Баку в ранге председателя райисполкома - ничего плохого не сделали азербайджанскому народу. Но и его отдали толпе, под диктовку которой было в срочном порядке написано заявление об уходе. Надо отдать должное и его сослуживцам. Многие из них, до того часто заходившие к нему в кабинет по делу, за советом, давно перестали с ним даже здороваться. Кровь не пролилась. Но кто посчитает моральные потери? И почему могилы таких людей, как Р.Юрханов, А.Карамян, А.Айриян, Н.Сааков, А.Даниелян, Г.Шахраманян и многих других, отдавших городу, республике, народу десятилетия своего труда на постах министров, начальников главков и комитетов, секретарей горкома, директоров научно-исследовательских институтов должны быть заброшены, стерты с лица земли? Не говоря уже о могиле Б.Кнунянца. В чем они виноваты перед толпой? Что родились армянами? А кто-нибудь из это изгоняющей из Баку армян массы принес хоть какую-нибудь пользу своем народу? Разве что опозорил его перед всем цивилизованным миром. Но вернемся к живым. Грета Осипова, инвалид II группы, давно страдающая диабетом и плохим слухом, была скромной труженицей, мастером-модельером. У нее, как принято говорить, был широкий круг клиентуры. Она считалась хорошей, первоклассной портнихой, и заказать у нее платье, пошить костюм многие почитали за честь. Месяцы тянулся вопрос с обменом квартиры. Капризничали азербайджанцы из Еревана - требовали большую приплату, не нравился первый этаж, недостаточно светлой казалась комната. Что и говорить, у них была полная возможность для такого маневрирования: в Ереване люди выходили на площадь для мирного волеизъявления, а не вламывались с ножами, прутьями в квартиры азербайджанцев, живущих там. То, что не особенно нравилось “беженцам” из Еревана, вполне подошло бакинскому профессору, не раз вещавшему с телевизионного экрана о прекрасных, гуманистических традициях азербайджанской литературы - Вагифу Арзуманову. Доктор филологических наук, ведущий научный работник Академии наук Азербайджана, он проломил замурованную дверь в стене и занял еще не освобожденную квартиру. У него за стеной уже было две комнаты общей площадью 40 кв.м., к которым он вполне “гуманными” методами присоединил третью - восемнадцатиметровую. - Уходите, уходите, - торопил он погромщиков и стоявшую в растерянности Грету. Ей приставили к горлу ножницы, чтобы не мешала грабежу, и она, дрожа и плача, видела, как растаскивают накопленное ею за годы почти каторжного труда за машинкой добро. Отрезы, коробки с катушечными нитками, журналы мод. Собственно, последние вместе с выкройками взял сосед Рустам со второго этажа, сын той женщины, которая в свое время служила домработницей у академика Топчибашева и после его смерти унесла многое из его дома. Что же, вполне закономерное, генное продолжение - от матери к сыну. Когда Грета попробовала объясниться с профессором, он прервал ее грубо-нетерпеливо: - Идите, идите, пока живы. Я еле спас вас от толпы. (так что как видите, и он оказался “спасителем”, - И.М.). А квартира моя. Председатель исполкома райсовета - мой друг. У меня законные основания на нее. И потом - что хочу, то и делаю. Можно, конечно, поздравить и азербайджанскую Академию наук с таким профессором, проповедником “вечного”, “прекрасного”, отнявшим среди бела дня у инвалида квартиру, и председателя исполкома района имени 26 бакинских комиссаров с другом-захватчиком. У Греты Осиповой пока нет квартиры, и ночует она, где придется: то у одной сестры в гостинице, то у другой - в пансионате, то у ереванских родственников, сумевших разместить в своей двухкомнатной квартире девять беженцев. Нет ниток, нет журналов, нет выкроек, но уже есть старая швейная машинка, и первые клиенты поняли, что в Ереване появилась высококвалифицированная портниха. Гранта Арустамова хорошо и давно знали в системе Каспийского пароходства. Спокойный, улыбчивый человек со светскими манерами, он 40 лет работал в Бакинском морском порту, в последнее время старшим диспетчером. И жил он в доме Каспара, по улице Солнцева, 61 (угол Бакиханова). Соседи говорили: - Будьте спокойны, мы вас в обиду не дадим. Вас - это Гранта Аристакесовича и его супругу Ираиду Мартиросовну, внука Вадима, который часто бывал в этом доме. Злоключения этой семьи начались в канун погромов - 12 января. В 5 часов вечера в дверь позвонили, потом стали стучать. Главы семьи не было дома. Ответил внук. Состоялся такой диалог: - Рантик здесь живет? - Да. Но его сейчас нет. Он в больнице. - Ты кто ему? - Внук. - Слушай и запомни, что мы тебе скажем: до утра освободите квартиру. Не то живыми никого не оставим. Можно ли было двум пожилым людям пренебречь таким ультиматумом? Собрали две ручные сумки самых необходимых вещей и выехали на машине мужа дочери (он русский) к нему домой. Там сидеть тоже было опасно, все знали, что в этой квартире живет армянка. На паром их с двумя дочерьми везли ночью. Машину останавливали. Один раз обратились с грозным вопросом к водителю-зятю: - Ты что их везешь? Родственник? Пришлось схитрить: - Нет. Это мои соседи. Пусть едут, скорее избавимся от них. В 4 часа утра приплыл паром, стали его загружать(!) покалеченными, избитыми людьми. В половине шестого отплыли. Заслуженному работнику Морского флота СССР, старейшему диспетчеру порта в виде исключения (его вся команда парома знала в лицо) была предоставлена на четверых двухместная каюта. Читатель уже знаком с условиями депортации армян из Баку и поймет, что ехали Арустамовы, можно сказать, по-царски. Но они этого в горе не заметили. Ибо уже знали о зверском убийстве своего зятя, мужа той дочери, что ехала с ними - Левона Мурадова. В канун погромов он приехал, чтобы попытаться из своей квартиры, что в доме на пересечении улиц Первомайской и Розы Люксембург, против чаеразвесочной фабрики вывезти мебель. Не успел, его засекли. Спасаясь от погромщиков, он прыгнул с третьего этажа. Необыкновенно здоровый, спортсмен атлетического сложения, Левон еще после прыжка встал на ноги и побежал. Его толпа без труда нагнала и добила железными прутьями, затоптала ногами. Где его похоронили? Кто предал земле? Нет места и агрессивности в добрейших глазах Гранта Аристакесовича. Не посылает он проклятий, не собирается взять в руки лом. Боль и удивление в этих глазах. И еще страх за здоровье и состояние Ираиды Мартиросовны. Там же, в гостинце “Ани” с ними живет их старшая дочь Стелла Манукова со своими дочерьми - Еленой и Наташей. Педагог английского языка школы № 23, они лишилась и работы, и дома на радость народного поэта Азербайджана Бахтияра Вагабзаде, который сетовал с телевизионного экрана по поводу того, что азербайджанских детей учат армяне. Аналогичная участь постигла и Генриха Геворкяна, бывшего преподавателя русского языка и литературы школы № 246, что в 7-м микрорайоне. Его кабинет, куда приводили для обмена опытом учителей из других школ Кировского района, разгромили еще в мае 1988 года, уничтожив польскую аппаратуру и другие наглядные пособия. Из окна своей квартиры 31, на третьем этаже дома № 13 по улице Самеда Вургуна, что в центре города, он видел, как в декабре молодчики били ногами в лицо 70-летнюю женщину. Капитан милиции из городского управления внутренних дел Рафик Мамедов в ответ на его обращение по поводу этого и других случаев насилия грубо обозвал его кляузником, сплетником. В квартире Геворкяна осталось все нажитое им за десятилетия учительского труда имущество: от книг до носовых платков. В гостинице “Ани” живет с сыном подполковник в отставке Эдуард Амирян. Много лет он работал в учебном центре по подготовке иностранных кадров при генштабе в Баку. Выехал из города еще в декабре 1989 года, а 12 января снова приехал туда с четырнадцатилетним сыном и братом, и попал, что называется, в самое пекло. В военной форме, с нетипичной для армянина внешностью, он имел относительную свободу передвижения. Но его ждали неприятные сюрпризы буквально на каждом шагу. Квартира брата Вячеслава в доме № 51, по улице Хулуфлу уже стала объектом внимания толпы. Дав продолжительные хозяйские звонки в дверь, бандиты тут же ее сломали с помощью своего традиционного оружия: топоров, ломов, ножей. Требовали ордер на квартиру. Брат сказал, что все документы в обменном бюро. Его спросили: - Армянин? - Нет, русский. Ударили, сказали: - Убирайся, чтоб тебя здесь не было. Как был полуодетый, не дали даже надеть носков, убежал. За ним гнались, кричали: - Держите, он армянин. У него бомба. Эдуард в этих условиях сумел через воинскую железнодорожную кассу достать билеты в Москву жене и сыну, а сам остался в воинском зале ждать поезд на Симферополь. Представители народного фронта и на вокзале по-хозяйски контролировали положение. Но, к счастью, к подполковнику не подходили. Затем появился знакомый милиционер в гражданской форме и сказал: - Вам надо срочно уезжать. - Я тоже этого хочу, жду поезда. Перед посадкой снова проверяли паспорта. Удалось благополучно пройти и это последнее испытание. В вагоне ехало четыре человека. Но на территории Дагестана на каждой станции садились в поезд полуодетые, избитые армяне. кто через Кубу, кто другой дорогой, они добрались до Дербента, чтобы сесть в поезд, увозящий их с бывшей родины.