Предыдущая   На главную   Содержание   Следующая     В разгар событий в Академии наук Армении состоялось расширенное заседание президиума. На нем было принято обращение к союзной Академии наук, ее филиалам, Академиям наук союзных республик, зарубежным филиалам. Ученые Армении призывали ученых мира "поднять голос протеста против варварского истребления армянского населения в Азербайджанской ССР. После безнаказанного геноцида в Сумгаите новая волна зверств достигла своего апогея 14 января 1990 года в массовых убийствах армян в Баку". Но этот голос, как и все остальные, в Баку не услышали. Пансионаты и гостиницы Еревана были заполнены беженцами. Их старались разместить в тихих красивых уголках, чтобы помочь забыть кошмар пережитого. На берегу озера Севан уже были заполнены пансионат "Аревик" и мотель "Севан". К вечеру 29 января у "Голубого Севана" остановился автобус. 61 человек гостеприимно встретила и без лишней сутолоки разместила в специально подготовленные комнатысестра-хозяйка Тамара Ивановна Андронян. Русская женщина, мать троих сыновей-армян, которую в молодости привела на нашу землю первая и единственная любовь, досконально изучившая язык и обычаи народа, среди которого живет уже десятилетия, она не могла и спустя несколько месяцев отделаться от простейшего вопроса: за что? Кому в Баку мешала двухлетняя Яна (к тому же с еврейской фамилией) с непростительным для городских новопришельцев криминалом-армянкой мамой и восьмидесятилетняя Айкануш Айрапетова из некогда уютного, чистенького дворика дома № 16 по улице Рылеева? Или ее соседи из этого же дома - семья Сарибековых с детьми-школьниками - Артуром и Дианой? В квартиру № 85 дома № 36 по Зыхскому шоссе, где жили Яна, ее четырехлетний брат Сергей, их мать Лиля Джангирян и бабушка Люся Григорьевна стучали и звонили с требованием поскорее убираться на протяжении двух лет. Собственно, под эту дикую канонаду родилась и росла Яна. Обращения в местную милицию не помогали. Пустым оказался и совет установить в квартире сигнализацию. Погромщики ворвались и били. Били жестоко. Скинули на ногу старой женщины с газовой плиты кипящий чайник. Выгнали из дома, не разрешив взять даже детских одеял, чтобы завернуть в них малышей. Чудом попали Джангиряны на московский поезд, с которого их в Орле сняли из-за тяжелого состояния Люси Григорьевны. Уже в больнице удалось приостановить гангрену ноги, с которой вместе с чулком снялась кожа. Так 66-летняя пенсионерка, всю жизнь проработавшая уборщицей в разных учреждениях Баку, стала инвалидом, которой теперь не только никогда нигде не навести чистоты, но и обслужить себя трудно. Есть поверье: те у кого родились правнуки, попадают прямой в рай. Не знаем, выдадут ли в будущем сей мандат Арусяк Багирян ее правнуки - Лада и Марат, но по дороге к нему она на “гостеприимной” азербайджанской земле уже испытала все муки ада. Ее муж, Евгений Гайер, плотник республиканского художественного фонда находился на работе, когда толпа ворвалась в их квартиру 22, по улице Инглаб, 92. Хозяйку посадили в центр комнаты и на ее глазах стали растаскивать вещи. Искали деньги, нашли документы, которые порвали с особым остервенением, разбили посуду. Погромщики так увлеклись, что забыли на время о несчастной женщине. Она впопыхах надела на себя два домашних халата, взяла в прихожей сумку и неслышно выскользнула из собственной квартиры. Но далеко уйти ей не удалось. На улице, у дома, ее остановили. Вытряхнули содержимое кошелька: 35 рублей, а также спрятанные в особом “тайнике” семь рублей мелочью для любимой игры в лото. Та же участь постигла сумку. Ее опустошили вмиг: конфеты, мыло разделили между собой. Тут же, на улице, поделили и чай со смехом и словами: “пусть наши дети пьют, не армянам же оставлять”. Муж понял, что его жены уже нет дома, когда, придя с работы увидел полностью разграбленную квартиру. Ни денег, ни одежды. Запомнились только собственные трусы, повешенные на раскрытую настежь дверцу шкафа. Уже позднее он нашел жену и узнал от нее о часах, проведенных в отделении милиции поселка Монтина и на пароме. Вместо всех порванных и отнятых у нее документов она располагала лишь одним, удостоверяющим личность. Красноводский горисполком подтверждал, что “Багирян А.И. была доставлена в качестве беженца из Баку 16 января 1990 года”. И в Республиканском центре по назначению и выплате пенсий и пособий, казалось бы, сугубо мирной, гуманистической организации, где работала Эльмира Степанян, и дома, в дальнем поселке “Гюнешли” (по иронии - “Солнечный”), в котором начали заблаговременно организованно-тотально расправляться с армянами, она чувствовала огромную силу выталкивания. Спасалась, пока была возможность у родственников. С помощью знакомых-азербайджанцев удалось выехать из города 18 января. Путь из Баку, где родилась, оказался длиннее и мучительнее у Розы Барсеговой. До 18 января, когда ее доставили на паром, хлебнула чашу горя до краев. Ее, как и многих других, уволили с работы 1 декабря 1989 года, хотя она считалась опытным бухгалтером ПАТО Баксанкомтранса. 14 декабря похоронила мужа. 13 января вечером в дверь позвонил сосед с пятого блока. Сказал: - Открой, не бойся, есть обмен с Грузией. Открыла. Ворвалось человек 10-15 с топорами, прутьями, ножами. Стали выносить уже упакованные вещи, переворачивать все. Несмотря на бессмысленность вопроса, спросила: - Что делаете? И соседу: - Я от тебя не ожидала этого. На крик вышли соседи. Кто-то пытался вступиться. Их осадили: - Молчите, а то детей недосчитаетесь. Жить надоело, что армян защищаете? В районном отделении народного фронта их, примерно 30-40 армян, держали заложниками до утра. Мужчин отделили. Как выяснилось, чтобы бить. Сына, избитого до неузнаваемости, с изуродованным лицом встретила на пароме. Ахнув, спросила: - Что с тобой? - Мама, не спрашивай, я живой, я с тобой. И хорошо. До сих пор сильные боли мучают Михаила. Он не любит вспоминать происшедшее. У него растут сыновья Арам и Месроп. Жизнь продолжается. В квартире 9, по улице Каверочкина, 16, к Анжеле Мусаэлян, работающей до конца ноября прошлого года уборщицей в Азгипронефтехиме, стучали каждую ночь до тех пор, пока насильно не выселили оттуда женщину. На вопрос, где ей жить, цинично отвечали: “езжай в свою Армению”. Соседка с несколькими женщинами ворвались в квартиру № 10 по улице Инглаб, 117, к Марии Андриасовой, которая жила с дочерью Лаурой Агаянц и внучкой Лолитой. Избили хозяйку квартиры, вынесли все вещи. Приехали, когда все уже закончилось, вызванные по телефону “стражи” порядка. Их резюме было коротко и однозначно: - Правильно сделали. Убирайтесь отсюда. Нечего здесь сидеть. И участковый “проводил” семью на паром. Так не стало дома, из которого на глазах вынесли все. Не забыли даже соленья и бельевые прищепки. Бадаляны потеряли не только трехкомнатную квартиру, все накопленное двумя поколениями добро, но и главу семьи. Его вызвали к телефону в соседнюю квартиру и в блоке стукнули по голове ломом. Жена и трое взрослых детей разместились в пансионате, хорошо понимая временность своего жилья. Из собственного дома по 4-й Слободской пришлось бежать Зое Агабекян. К ней еще в декабре 1988 года приходил сосед Вагиф с требованием покинуть квартиру: - Ты еще здесь живешь? Ничего, скоро тебя отсюда выкинут. Так и случилось. Они ворвались вечером. Один встал у двери, другие начали выкидывать из шкафа вещи и набивать ими сумки. Она воспользовалась их “занятостью” и, схватив плащ, выскользнула за дверь. 10 дней скрывалась у знакомых в подвале по улице Дружбы молодежи. Но ее увидели соседи, и каждый день приходили с напоминанием: - У вас прячется девушка. Армянка? Достали билет на Тбилиси. Но у трапа самолета ее ждало еще одно испытание. Молодая работница Азербайджанского аэрофлота, вчитавшись в фамилию, гневно воскликнула: - Армянка? И порвала билет. Спас пилот-грузин, взяв ее к себе в кабину. Там она и переждала тотальную проверку авиалайнера представителями народного фронта. Вернулась в салон при полном наборе высоты в безнациональном небе на пути, слава Богу, в столицу Грузии. Михаилу Минасяну, инвалиду войны, 47 лет носящему в своем теле такую ее зарубину, как фашистские осколки, не представлялось, что придется на склоне лет пережить подобное в городе, куда родители привезли трехлетним ребенком, где трудовой стаж только двух поколений семьи составляет свыше ста лет. Из них 45 лет у отца - почетного нефтяника, 30 лет - у матери-швеи. В его квартиру 69 по улице Рустамова, 54, что находится в поселке “Восьмой километр”, ворвались 14 января в 3 часа дня. Разломали двери и окна квартиры, грозили убить и начали грабеж. То же самое проделали и с квартирой дочери: - Я имею высшее образование. В мирное время работал от ученика заготовщика до инженера типографии, - рассказывает Михаил Карапетович. Их было человек 30, и в этой группе находились работники милиции, которые не дали мне одеться, вначале загнали в угол комнаты, а затем вывели из квартиры, посадили в машину и увезли в УВД Бакгорисполкома по улице Гоголя. Тем самым работники этого “правоохранительного” учреждения дали возможность бандитам беспрепятственно грабить мою квартиру. 15 января после шести часов вечера, нас всех, собранных в управление с окрестных улиц армян погнали как скотину на паром. Это было освобождением, но все нажитое нашим совместным трудом испарилось так, будто и ничего не было. Словно, не жили, не работали. В пансионате нашли пристанище разные люди: учительница Карина Минасян с улицы С.Осепяна, 37а, пенсионерка Тереза Абрамова, покинувшая квартиру по улице Свердлова, 162, машинистка Ирина Григорян, с мужем Александром и детьми Элен и Эдуардом, ранее проживавшая в доме 10 по улице Чапаева и другие. У каждого своя история, своя боль. И четкое понимание зыбкости и временности существования здесь, в пансионате. В поисках выхода из положения учительница безуспешно пытается стать официанткой, диспетчер таксомоторного парка “переучивается” на ткачиху. Бездомные люди мечтают хотя бы в отдаленной перспективе иметь собственную, а не “казенную” крышу над головой. Но над всеми планами, неудачами назойливо, с неизменным постоянством витает вопрос: “за что?”. Свидетельствует пресса. Беженцы в Москве: Марина Оганян, 33 года: Группа азербайджанцев, сказавшаяся, что они члены народного фронта, выволокли во двор моего 70-летнего отца, избили его, повалили на землю. Один из бандитов стал танцевать на отце. Когда погромщики ушли, нам удалось вызвать “Скорую помощь”. Привезли отца в больницу, врачи охарактеризовали случившееся, как бытовую травму. Отец сказал мне: “беги”. С помощью друзей удалось достать билет на самолет и вылететь в Москву. Тамара Арутчева, 48 лет: - Была инженером, сейчас беженка. Все, что имела, на мне. Ни денег, ни жилья. Мама - русская, отец - армянин, он умер. Работала на заводе им.Калинина. (Предприятие считалось на протяжении десятилетий флагманом интернационализма в Насиминском районе. Передовой коллектив прославляли в докладах партийных лидеров районного, городского, республиканского масштаба, обязательным было представительство рабочих в депутатском корпусе местных, а также Верховных Советов республики и страны. Завод всегда находился в центре внимания первых секретарей ЦК Компартии Азербайджана. Не обошел его стороной и А.Х.Везиров, речь которого на заводском собрании партийно-хозяйственного актива транслировалась по республиканскому телевидению в канун армянских погромов. Многие беженцы в беседах с нами, естественно, заранее не сговариваясь о том, считали сигналом к их началу его слова, сопровожденные соответствующими манипуляциями рук: “одними только пальцами мы не сможем ничего сделать, они сломаются, но если сжать все пальцы в кулак, тогда мы все решим и прежде всего, - вопрос Карабаха”. - И.М.). Члены народного фронта, работавшие со мной, неоднократно угрожали мне. Требовали написать заявление об уходе. Куда? Я родилась в Баку, там мои корни, куда мне было ехать из родного дома? (Здесь требуется еще один авторский комментарий, дополнение к газетному тексту. Необходимо вспомнить о женщине с аналогичной судьбой. Елену Мурадову, монтажницу прославленного завода, избили прямо на предприятии. Когда пожаловалась директору, он развел руками, определеннее высказалась начальник отдела кадров Садыхова: “Зачем до сих пор сидишь в Баку и на работу ходишь? Уходи!, Уезжай!” Представители народного фронта предупредили: “увидим армянского ребенка в школе - придавим”. Так одновременно “указали на дверь” и старшим, и младшим. В течение нескольких часов было разграблено все имущество, и женщина с детьми выгнана из квартиры 32, по Московскому проспекту, 73а. “Добряки” из народного фронта дали 10 минут на сборы. Не тронули, - И.М.) - После каждой угрозы, надеялась, что все уляжется. Не улеглось. Неизвестные люди заявились ко мне домой, потребовали срочно покинуть квартиру (83). 16 января среди группы беженцев из Баку оказался 83-х летний старик. Вот так из-за проводимого в соседней республике геноцида на девяносталетнем рубеже стал бездомным беженцем Николай Давидян. Выходец из Нагорного Карабаха, он жил в Баку с 1924 года и внес значительный вклад в обучение партийных кадров города, республики и всего Закавказья. Член КПСС с 1929 года, с 1948 года работал в Бакинской высшей партшколе - вначале заведующим заочного отделения, а позднее - проректором. Он рассказал: - Услышав о первых зверствах, я сразу же позвонил в ЦК КП Азребайджана и сообщил об этом. “Не стоит беспокоиться. Если вновь случится подобное, позвоните” - был ответ. 14 января озверевшая толпа, состоящая из 18-20-летних подростков, вооруженная топорами, ножами и прутьями, взломала дверь, ворвалась в квартиру. Избив меня и сестру, нас выволокли на улицу, не разрешив взять с собой ничего. На улице ждала другая толпа, которая с издевательствами и улюлюканьем отправила нас в РОВД имени 26 бакинских комиссаров (84). Второй “сумгаит” или новый “баку”? Рената Балаян: Разъяренная толпа ворвалась в квартиру. С наполненными кровью глазами человекоподобные чудовища, держа в руках ножи и другое холодное оружие, готовые в любую минуту растерзать оказывающих сопротивление, задавали только один вопрос: “Армяне есть?” И не дожидаясь ответа, будучи уверенными, что перед ними армяне, волокли на улицу. Так поступили и с нами, не разрешив взять с собой самого необходимого. Изабелла Григорян: Называющие себя представителями народного фронта боевики взламывали двери квартир, врывались, зверски избивали пожилых. На наших глазах, выкручивая руки, увели 40-летнюю миловидную женщину и ее 19-летнюю дочь, говоря, что “эти нам еще пригодятся”. Виолетта Исраелян: Ничего не могу рассказывать, не могу еще раз пережить весь тот ужас. Диана Будагян: Взломав дверь, ворвались в нашу квартиру, избивая и угрожая нам еще большей расправой, выгнали из дома. “Подождите, очистим Баку от гяуров, доберемся до Карабаха и еще до Еревана очередь дойдет” - говорили они. Уже на улице мы видели, как из окон и с балконов дома на противоположной стороне улицы выбрасывали людей с зажженным факелом на спине (85). В аэропорту семью Мовсесовых и еще шесть армянских семей посадили в самолет, отправлявшийся в Одессу. По ходатайству облсовпрофа, взявшего под опеку беженцев из Азербайджана, их разместили в санаторно-профилактическом объединении рыбного промысла “Антарктика”. Каждой семье отвели блок из нескольких комнат, обеспечили питанием, взяли под медицинское наблюдение. Расходы по их содержанию принял на себя облсовпроф, использовав отчисления на социальное страхование. 66-летняя М.Мовсесова теперь спокойна за жизнь правнука Аркадия (ему от роду две недели, но уже беженец) и 15 внуков. - Сын Роберт со мной. В Баку я родилась, здесь же родились десять моих детей. Вместе с мужем, ветераном войны, проработали всю жизнь, создали семейный очаг. Теперь он разгромлен. Роберт - шофер, работал в бакинской автоколонне 2706. Его избили, выгнали с работы, даже не выдали трудовую книжку. Пропала его жена - ушла за хлебом и не вернулась. Маленькие дети - дочь и сын - зовут мать по ночам (86). Такими свидетельствами в те январские дни была полна наша местная пресса, реже появлялись они в центральной. А после ввода войск в Баку, все разом, словно сговорившись, забыли о предшествовавших этому событию кровавых семи днях. Только Армения продолжала жить болью своих соотечественников. По возвращении из “Голубого Севана” мои мысли постоянно возвращались в тот бесснежный бакинский январь, когда с армянами при попустительстве власти и всех отвечающих за общественный порядок в городе, жестоко расправлялись. Когда интеллигенция спряталась, дрожа в своих домах, за семью запорами. Сейчас при общем молчании о тех днях, раздаются весьма громкие голоса о спасителях армян-азербайджанцах. Ими, действительно, стали сослуживцы, соседи, знакомые. Без их мужественных поступков было бы больше жертв, попранного человеческого достоинства, дольше дорога из кровавого города. Но при относительном согласии с этим дружным хором следует также помнить, по крайней мере, о двух обстоятельствах. Первое. В конце ХХ века, в городе, именуемом себя столицей цивилизованной республики, нельзя было ни при каких обстоятельствах допустить такого положения, при котором резали людей, изгоняли из жилищ, издевались над ними. Тогда бы попросту не пришлось никого спасать. В Баку на улицах в этих дни злобно агрессивно спрашивали корреспондента “Известий” С.Мостовщикова (о чем он поведал в одном из репортажей на страницах своей газеты): “зачем вы приехали писать о погромах и фотографировать трупы в республике, которая вынуждена защищать себя и бороться за свою независимость”. В этом вопросе - самообвинение. Даже не требуется никаких аттестующих комментариев к твердой убежденности большей части столичных жителей в том, что самый лучший эффективный способ борьбы за независимость - убийство невинных людей. Второе. Соседи, знакомые, сослуживцы тоже были разными, о чем мы уже писали. Одни спасали, другие - спешили унести из не полностью разграбленного дома все, что осталось после нашествия толпы. Одни, рискуя жизнью, вывозили несчастных в аэропорт или к парому, другие предпочитали ничего не видеть, не отвечать на стук в дверь или телефонный звонок. Зато впоследствии у них словно открылось “второе” дыхание. Состязаясь друг с другом, они не жалели слов в обвинении армянских “экстремистов”, ранее работавших с ними или бывших соседей, во всех грехах. Пальму первенства в этом недостойном деле стабильно по сей день утверждают журналисты. Они не только начисто забыли обо всех свои бывших коллегах, но и облили их, сколь хватило мастерства, грязью... Письменно и устно. Не называя имен, пустили в армянских беженцев из Баку полные яда и гнева стрелы, исполненные высоким публицистическим штилем. ...Третий и четвертый этажи гостинцы “Ани”, где разместились бывшие бакинцы, никак не стыковались в те дни с интуристовской парадностью ее холла, ресторана, других помещений. Здесь не услышишь иностранной речи, зато при выходе из лифта сразу же окажешься в плену знакомых эмоций. И опять в который раз, но уже над гостиничным бытом возникает вопрос: “за что?” За что эти люди, в недалеком прошлом владельцы двух-трехкомнатных квартир, инженеры, врачи, педагоги, лишившись всего, потеряв здоровье, близких, оказались среди шумного гостиничного недолговременья? За что их отдали толпе, вдохновляемой позицией невмешательства, молчаливых одобрения, и в редких случаях - осуждения? За что? 5-ый Баиловский переулок, 4, квартира 34 - таков был адрес Михайловых Риты и Олега. 13 января по телефону позвонила соседка и сказала: прячь детей, толпа идет к вашему дому. Рита - швея-мотористка фабрики спорттоваров находилась в послеродовом декретном отпуске. Пришлось спящую дочку чуть больше годика лихорадочно завернуть в одеяло. Как была, в халате, спустилась к соседям-азербайджанцам. Уже в парадной присоединился муж. От соседей перешли к родственникам. Ей рассказывали, что вещи выносили в течение двух дней, таскали даже банки с вареньем, маслом, соленьями. Путь на паром и пребывание на нем - эти акции после всего перенесенного были словно специально рассчитаны на полное уничтожение даже остатков человеческого достоинства. Свидетельствует пресса: Продолжается эвакуация из Баку лиц армянской национальности. На паромы, рассчитанные на 250 человек, грузят по 1700. Они совершают от трех до пяти рейсов в день. Отправлено уже более пяти тысяч человек (87). Рита, естественно, эту информацию не читала, но определила число морских пассажиров почти точно: - Там было, наверное, около двух тысяч избитых людей. Еще с нами ехали больные из сумасшедшего дома, других больниц, пожилые люди. Не могу забыть одну девушку, она сидела как мертвая, не реагируя ни на кого и ни на что, глядела, не отрываясь, все время в воду, как будто хотела исчезнуть в морской пучине. Ее мать, когда уже подплывали к Красноводску, рассказала, что она целовала бандитам ноги, умоляла их не трогать девочку. Тогда мать заперли в ванной комнате, а над дочерью поиздевались.